Конечно, Марьяна и предположить не могла, что ее страшная
клятва – отомстить водителю троллейбуса – окажется совершенно невыполнимой.
Этот Пашка Пахалов будто в воду канул или сквозь землю провалился. В отделе
кадров троллейбусного парка твердили одно: уволился. Хозяйка квартиры (Марьяне
удалось раздобыть адрес, по которому Пашка снимал комнату, и дом оказался у
черта на куличках, в Подновье, а вовсе не у площади Минина) уверяла: съехал, не
заплатив. В это Марьяна охотно поверила.
В адресном бюро Пахалова Павла Батьковича, неведомого года и
места рождения, не нашли: может быть, он и не прописывался-то никогда в Нижнем
Новгороде! Словом, след мерзавца затерялся, и Марьяне, похоже, приходилось
опустить руки. А она не могла. Эта неутоленная жажда мести стала частью ее
жизни. Выпадали дни, когда она ненавидела Пашку до дрожи, до боли во всем теле,
чувствовала себя как человек с содранной кожей. Почему-то в такие дни она не
сомневалась: он где-то рядом, где-то близко. А иногда это болезненное чувство
притихало, Марьяна даже сама себе дивилась. Она рассказала обо всем Борису. Тот
ужаснулся, посочувствовал, даже вместе с Марьяной ходил в адресный стол. Это
было еще до их свадьбы. Ну а после нее он только брови вскидывал, когда Марьяна
начинала сокрушаться, что их с Пашкою пути никак не пересекутся. Это мимическое
движение означало: «Да брось ты свои глупости!»
Она почти бросила: все-таки жизнь шла, и не найдешь столько
времени, чтобы каждый день ездить по семнадцатому маршруту! Это была
единственная зацепка: именно в семнадцатом троллейбусе ехала Марьяна в ту ночь.
Она снова и снова бросала на стол судьбы эту карту – но толку не было. Карта не
выигрывала.
Конец зимы и весна прошли у Марьяны в сплошной круговерти.
Она приспосабливалась к новой жизни в доме Виктора. Приспособилась, отчасти
даже свыклась с нею – и знакомое нетерпение вновь стало овладевать ее душою.
У Марьяны, конечно, были выходные – она проводила их на
семнадцатом маршруте. Пахалов опять был где-то близко – она это чувствовала
всем существом своим!
…От площади Свободы она проехала в Кузнечиху, до конечной
остановки, и отправилась в обратный путь. Мимо плыли кварталы новостроек, серое
уныние которых было щедро украшено тополиной зеленью. Марьяна смотрела в окно.
Потом рядом кто-то закряхтел. Она увидела бабулю с палочкой и поспешно
вскочила, освобождая место. Бабуля начала умащиваться со своей негнущейся
старой ногой, негромко призывая на голову Марьяны Божье благословение.
Наверное, в тот день открылась прямая связь с Господом, а
может, он, Господь, был неравнодушен именно к просьбам этой бабули, считал себя
в долгу перед ней за больную ногу. Hеведомо, что случилось в небесах в тот миг,
но Марьяна вдруг ощутила, что у нее остановилось сердце, ибо она увидела…
увидела Пашку Пахалова!
Прошло два с половиной года. Марьяна никогда не отличалась
хорошей зрительной памятью: даже бывших одноклассников своих, встречая на
улицах, узнавала не тотчас. Вдобавок, тогда была ночь, и Пашка был одет в
какой-то облезлый малахай и худую курточку. И злоба искажала его тощенькую
физиономию…
Можно было усомниться, однако Марьяна не усомнилась ни на
миг: этот плюгавенький человечек в линялой футболке с портретом Клинтона, в
дешевых мешковатых джинсах и грязных кроссовках – именно тот, кого она так
долго и безуспешно искала.
Пассажиров в троллейбус набилось довольно много, все
«тусовались» туда-сюда, пробираясь кто к выходу, кто на освободившиеся места, и
Марьянины маневры осуществлялись вполне успешно: до того успешно, что она
подобралась к Пашке достаточно близко, чтобы вцепиться в него и заорать.
Только вот что орать? Попался? Или еще что-нибудь?
И тут судьба расщедрилась настолько, что подсунула ей ответ
прямо-таки на блюдечке с голубой каемочкой.
Пашка Пахалов, до того отрешенно глазевший в окно, вдруг
шмыгнул вороватым взглядом по лицам пассажиров, а потом… потом Марьяна увидела,
как рука его скользнула в карман пиджака высокого мужчины, который покачивался
рядом с Пашкой. Мужчина с таким увлечением штудировал газету, что ничего не
видел и не слышал, а тем более не чувствовал, как вороватая рука лезет за его
бумажником.
«Держи вора!» – хотела закричать Марьяна, однако троллейбус
тормознул так резко, что Пашка пролетел мимо своей жертвы, пролетел, аккуратно
опустив бумажник обратно в отвисшие глубины кармана.
Ротозей заспешил к выходу, провожаемый двумя разочарованными
взглядами – Пашки Пахалова и Марьяны.
Впрочем, оставалась надежда, что Пашка повторит попытку, и
Марьяна забилась в уголок, поближе к поручням. Надежно укрывшись за спиной
высокого парня, она не выпускала из поля зрения Пашкины шаловливые ручонки.
А они, как назло, оставались в бездействии…
Может быть, Пашка два раза в одном троллейбусе не воровал.
Может, неудачная попытка вовсе отшибла охоту повторять. Так или иначе, он
стоял, индифферентно глядя в окно, повиснув на поручне и похлопывая себя другой
рукой по ляжке.
«А ведь он может выйти на любой остановке! И что мне делать
потом?!»
План родился мгновенно. Сунув руку в сумку, Марьяна достала
кошелек и, прижимая его к бедру, рьяно принялась пробираться к средней дверце,
путь к которой лежал как раз мимо Пашки. Pядом с ним у Марьяны вполне
естественно подвернулась нога. Толкнув Пахалова, она буркнула извинение, но
через два шага остановилась и схватилась за сумку. Открытую, разумеется.
Нарочно охнув, чтобы стоящие рядом обратили на нее внимание,
Марьяна принялась рыться в сумке, причитая:
– Кошелек! Где мой кошелек?
Очевидно, Пашка почуял неладное, потому что двинулся к
задней площадке. И это было очень кстати, поскольку позволило Марьяне «обратить
на него внимание» и заорать во всю мочь:
– Вот кошелек! Этот тип его только что бросил! Держи вора!
На сей раз голос повиновался, и звучал он столь
безупречно-убедительно, что весь троллейбус скучился вокруг Марьяны и Пашки,
отрезая последнему все пути к отступлению. Поднялся невероятный шум, разобрать
можно было только истерические Пашкины выкрики:
– Это не я! Не брал я ее кошелька, вы что, одурели? Она его
сама мне подсунула!
Пассажиры захохотали.
Достучались до водителя. Он остановил троллейбус и вошел в
салон. Сокрушенно покачал головой, уяснив ситуацию, и Марьяна перехватила
быстрые взгляды, которыми обменялись водитель и Пахалов.
