Прибежала, хватаясь за сердце, Нина Петровна, глянула в
глазок… и осела на пол в обмороке – второй раз за сегодняшний день.
В коридоре, несомненно, творилось что-то ужасное! Марьяна
похолодела. Видно, авторитета Надежды надолго не хватило, прибыла новая группа
милиционеров, покруче первых, и уж от них так просто не отделаешься! Она
поспешно унесла Саньку в комнату, а сама снова выбежала в прихожую, где Надежда
все еще воевала с замками.
– Не открывай! – прошипела Марьяна. – Может, лучше в окно?
Успеем уйти!
– Одурела?! – закричала Надежда. – Там же Виктор!
Наконец сдался последний замок, дверь распахнулась – и
Марьяна увидела стоящего на пороге Виктора… с окровавленным, изрезанным лицом
(выбил стекло, чтобы выбраться из запертой машины) и с искореженным рулевым
колесом, по-прежнему прикованным к руке.
Марьяна взвизгнула.
Виктор молчал, тяжело дыша.
Девушки застыли, прижав ладони к губам. И в наступившей
тишине отчетливо прозвучал дрожащий детский голосок:
– Милиция? Это опять я, Санька, к вам звоню. Только уже не
про бомбу. К нам ворвался бандит-паразит, вооруженный до зубов! Вы опять
приезжайте!
Слава Богу, все обошлось и на этот раз: милиция вообще не
прибыла, почему – догадаться было нетрудно: вызов скорее всего переключили на
ту же самую группу, которая только что покинула эту странную квартиру, а они
уже поняли, с кем имеют дело!
* * *
– Маряша! Маря!..
Тихий голос вывел Марьяну из оцепенения, и она подняла
голову. Такое ощущение, наверное, испытывает путник, увидев, что прекрасный
город, населенный приветливыми людьми, или оазис, внезапно открывшийся ему
посреди безводной пустыни, – не что иное, как мираж.
Как ни хотелось остаться во сне, чтобы не верить в гибель
Надежды, пришлось поднять голову и опереться на немеющие руки. Более того,
пришлось «напялить» на лицо улыбку и постараться накрепко «приклеить» ее к
губам.
Потому что проснулся Санька.
Проснувшись, он всегда звал только Марьяну. И никогда –
Ларису. Это было, конечно, вполне понятно: спальня родителей находилась далеко
от Санькиной, однако такое прохладное отношение сына к матери всегда
озадачивало и даже раздражало Марьяну.
– А где мамочка? – спросил Санька. Мальчик спросил и про
отца, и про Надю, и про обезьяну Абу…
Марьяна, придерживая улыбку, чтоб не свалилась, начала
рассказывать о единственном персонаже, за судьбу которого нисколько не
тревожилась.
– Твой Абу живет теперь в маленьком домике в Гелиополисе, на
окраине Каира. Ему надоело со мной бегать, да и тяжелый он, знаешь ли, –
сказала она, усаживая Саньку на горшок. – Ты не печалься, ему там не скучно.
Там еще живет Васька – это такой мальчик, но он уже большой.
– Дяденька? – уточнил Санька.
– Да вроде, – неуверенно ответила Марьяна, вспоминая
мальчишеские повадки Васьки, вспоминая его вспыхивавшие глаза, с восхищением
смотревшие на Марьяну. – Eсли и дяденька, то еще совсем молодой. Но у него есть
замечательная собака, которую зовут Китмир. Oна такая лохматая и веселая, а
морда у нее длинная и улыбчивая.
– Улыбчивая? – озадачился Санька, стоявший под теплым душем.
– А почему?
– Ну, не знаю, – пробормотала Марьяна. – Может, Китмир
знает, что все будет хорошо…
– А он знает, когда мы поедем домой? – посмотрел на нее
Санька, смешно поводя головенкой, чтобы смахнуть со лба мокрые пряди.
– Наверное, знает, – пожала плечами Марьяна. – Только я
забыла спросить.
– Но ты спроси, спроси!
– Спрошу. Когда увижу…
«Если», – добавила про себя.
Санька был на удивление спокоен. Марьяна внимательно
наблюдала за ним: похоже, припадок прошел. Cейчас ему бы опять уснуть, тем
более что день клонится к вечеру.
Да… быстро идет время, когда его осталось считанные часы!
Пожалуй, оно действительно – относительное понятие.
И тут дверь открылась, и в комнату заглянул Салех.
– О, беби проснулся, – сказал он, оглядывая фигуру Марьяны с
таким выражением на лице, словно этот самый «беби» не стоял рядом, а был
спрятан у нее за пазухой. – У-тю-тю!
– Сам ты у-тю-тю! – очень громко и отчетливо проговорил
Санька.
Салех не обиделся – даже растянул губы в улыбке.
Марьяна понесла Саньку к дивану, уложила.
– Кушать хочу, – прошептал он вдруг. – Mаряша, я кушать
хочу!
Еще бы! Он не ел уже больше суток! Марьяна, ругая себя за
забывчивость, оглянулась – да так и ахнула, увидев на столе неубранные остатки
вчерашней еды. Bсе острое, наперченное, вдобавок несвежее – не для ребенка!
– Мне нужно молоко, – обернувшись к Салеху, сказала она. –
Ребенок голодный.
– Молоко? – переспросил Салех с ухмылкой и снова уставился
на грудь Марьяны. – Я бы тоже не прочь пососать молочка!
У нее подогнулись колени. Но нет, нельзя показывать, как ей
страшно. Такие твари – как шакалы, они возбуждаются, чувствуя чужой страх, и
делаются еще более хищными.
Санька приподнялся и заглянул Марьяне в лицо. На глаза
мальчика навернулись слезы.
– Маряша, я хочу ку-шать, – захныкал он. – Не слышишь, что
ли? Скажи ему, пусть принесет молочка!
Марьяна прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Саньке
передается ее страх, вот и все. Ее спокойствие – это и его спокойствие. Значит,
надо успокоиться во что бы то ни стало.
– Не капризничай, – сказала она, поглаживая Саньку по
голове. – Дядя большой, а большие, ты же знаешь, не любят молоко.
– Я тоже не люблю, – обрадовался Санька. – Но ты говоришь,
что полезно. Cкажи и ему тоже!
– Скажу, – пообещала Марьяна и опять повернулась к Салеху,
который с идиотской ухмылкой вслушивался в непонятную речь.
– Позови Рэнда, – сказала она холодно.
– Ого! – протянул Салех. – А это кто ж такой?
– Перестань! – Марьяна едва сдерживалась, чтобы не
наброситься на этого убийцу и не выцарапать ему глаза. – Не придуривайся.
Салех обиделся.
