В тот день Виктор сам приехал забрать Марьяну и два ее
чемодана. И по пути прихватил сына, который гостил у бабушки, матери Ларисы. Но
в знакомой сверкающей «Мазде» сидела еще и незнакомая молодая женщина,
элегантно одетая и тщательно накрашенная. Марьяна сперва приняла ее за свою
хозяйку, жену Виктора, и поздоровалась очень настороженно, от робости и
застенчивости даже надменно. Однако Виктор небрежно похлопал незнакомку по
плечу:
– Это Надежда, мой, так сказать, агент по рекламе, привыкай,
что она сопровождает меня почти везде!
Надежда окинула девушку холодноватым взглядом чуть выпуклых
зеленых глаз.
– А шарфик вот так носить не рекомендую. – Она бесцеремонно
потянула за голубой шерстяной шарф Марьяны, дважды обмотанный вокруг шеи. –
Сама себе удавку накидываешь. Смотри!
И Марьяна почувствовала, что задыхается, потому что Надежда
мгновенно затянула шарфик у нее на шее.
Марьяна закашлялась, и Надежда ослабила петлю.
– Учить вас да учить, – пренебрежительно изрекла она.
И тут рука Марьяны вцепилась в курносый нос Надежды и с
силой дернула…
Hаверное, следовало выскочить из машины, потому что расплата
казалась неминуемой. Но Марьяна, перепуганная воплем Надежды и кровью,
закапавшей из ее носа, забилась в уголок, выставив перед собой похолодевшие
руки.
Виктор с любопытством переводил взгляд с Марьяны на Надежду.
Надежда зажала нос платком и, хотя глаза ее заблестели от внезапно выступивших
слез, протрубила:
– Отлично! Реакция как у фехтовальщика! Но если бы мы
дрались на шпагах, я бы успела проколоть тебя. Что зажалась? Почему не
развиваешь защиту? Tы уже вывела меня из строя, так в чем дело? Не
останавливайся!
– Есть над чем работать, а, Надежда? – хохотнул Виктор и
взял Марьяну за руку. – Не пугайся, Гертруда. Надежда так всех новых знакомых
проверяет, но только Лариса да ты ухитрились ответить достойно.
При упоминании имени Ларисы Надежда поджала губы:
– Ну, с твоей женой вышла случайная осечка. Лариса вообще-то
ленивая кошка. От лени и рукой не шевельнет, хоть убивай ее. А с тобой,
барышня, надо будет позаниматься. Глядишь, и впрямь будет толк.
…Забегая вперед, можно сказать: «толку» из Марьяны не вышло.
Марьяна яростно набрасывалась на противника, ошеломляя его отвагой, но тотчас
же и отступала, не то пожалев врага, не то испугавшись, что вот-вот превратится
как бы совсем в другого человека…
– Стоп! – внезапно сказала Надежда.
Виктор нажал на тормоз так резко, что всех бросило вперед.
– Что там? – в испуге спросила Марьяна.
Виктор и Надежда не ответили. Они приникли к лобовому
стеклу, глядя на милицейский «уазик», стоявший в тихом проулке, у подъезда
красной кирпичной «хрущевки».
Ну и что? Обычный «уазик», подумаешь! Мало ли что милиции
здесь надо?
– Ну и что? – сказал, словно прочитав мысли Марьяны, Виктор.
– Мало ли что здесь…
Он осекся. Из подъезда вышли трое в форме. По мнению
Марьяны, в такой только «незаконное бандформирование» брать: все трое были в
касках, бронежилетах, с автоматами на изготовку. Но под дулами шла полная
немолодая женщина, рядом с которой семенил мальчишка лет четырех в вязаной
шапочке и в комбинезоне.
– Санька?! – простонал Виктор и рванул ручку, пытаясь
выскочить из машины, но Надежда его опередила, успев нажать кнопку блокировки
двери.
– Сиди! – велела она. – Тебе лучше не выходить! – И проворно
выпрыгнула из машины.
– Пошла ты! – заорал Виктор. – Там мой сын!
Он ринулся следом, однако Надежда опять оказалась проворнее
– «отключила» его несильным, но точным ударом в висок. Виктор завалился на
сиденье, а Надежда защелкнула наручник на его кисти, приковав к рулю, так что
теперь он не мог выбраться из машины, даже если бы очень захотел.
Взглянув на Марьяну, замершую на заднем сиденье, Надежда
приказала:
– Выходи! Быстро. Пойдешь со мной. И только пикни там про
Витьку!..
А ведь именно это и собиралась сделать Марьяна! Однако в
голосе Надежды было нечто такое… В общем, она выбралась из машины, не задавая
вопросов, поняла лишь одно: Виктору нельзя иметь дело с милицией, вот чем
вызвана агрессивность Надежды! Впрочем, эти тонкости для Марьяны сейчас не
имели значения – сейчас она думала только о ребенке.
Бросившись к мальчишке, Марьяна прижала его к себе
крепко-крепко… Неизвестно, что происходило в эти мгновения на земле и на
небесах, но она чувствовала, как Санькина душа рвалась к ее душе. Мальчик
обхватил Марьяну за шею и, всхлипывая, зашептал:
– Не отдавай меня им! Не отдавай!
Надежда, обращавшая на автоматчиков не больше внимания, чем
на мартовские сугробы, подхватила женщину под руку.
– Что такое, Нина Петровна? Ой, вам плохо? Где ваше
лекарство?
Та кивнула в сторону дома, опускаясь в снег. «Я ее уже где-то
видела», – подумала Марьяна – и тут же забыла об этом.
– Помогите! Держи ее! – крикнула Надежда, стараясь удержать
падавшую женщину.
Парни с автоматами замешкались. Но Надежда с такой яростью в
голосе закричала:
– Да чтоб ваши лысины плесенью покрылись! Несите, ну!
Парни закинули автоматы за спину, подхватили женщину и
понесли к подъезду, в котором уже теснились любопытствующие соседи. Но они тут
же разбежались по своим квартирам.
Парни подняли женщину на второй этаж.
Надежда вытащила из кармана Нины Петровны ключи и открыла
дверь с такой легкостью, словно управлялась с этими четырьмя замками каждый
день.
Все вошли в прихожую. Нину Петровну унесли в дальнюю
комнату. Один из парней сбегал на кухню за водой. Резко запахло валокордином.
Слышно было, как Надежда отдавала какие-то распоряжения. Загромыхали тяжелые
башмаки – милиционер полез открывать форточку. Двое других переминались с ноги
на ногу в тесной прихожей. Марьяна же как села в углу на маленький детский
стульчик, так и сидела там, не раздеваясь и не отпуская Саньку. Она только
расстегнула «молнию» его комбинезона и шапочку сняла. А когда мальчишка снова
начинал всхлипывать и дрожать, тихонько дула ему в макушку, так что льняные
волосенки разлетались, – и он успокаивался, снова затихал у нее на руках.
Прошло минут десять. Санька обмяк, отяжелел, засопел носом.
