Ну, допустим, веротерпимость. Допустим, не померещилась
Марьяне татуировка. Допустим, ей удалось улучить мгновение, чтобы уговорить
Абделя дать знать на волю об их отчаянном положении. Кому и как – это она
придумает потом. Есть ли в мире средство, которое можно употребить, чтобы
убедить Абделя? Ответ простой: деньги. Большие деньги. Марьяна прекрасно
понимала, что Виктор ради своей семьи не пожалеет и миллиона долларов!
Предположим, они сойдутся в цене. Но рисковать и посылать
Абделя в полицию нельзя. Черт его знает, что на нем висит, может быть, они все
здесь, во главе с Рэндом, нелегалы, как большевики в годы первой русской
революции! И вообще, трудно представить себе каирскую полицию, которая по
одному слову подозрительного негра бросается спасать каких-то русских!
Отправить его в российское консульство? Посольство? Ой, нет!
Помнится, Виктор недавно говорил: «Если хоть кто-то из наших дорогих земляков в
посольстве только прослышит о контракте с «Эль-Кахиром», считай, меня уже нет
как бизнесмена, а может быть, и как человека – живого человека. Москвичи уберут
меня так же легко, как мусор убирают поутру с чистых и светлых улиц нашей
прекрасной столицы! Москва, знаешь ли, бьет с носка, а у этих ушлых ребяток
везде-кругом свои люди понатыканы!»
Итак. Если предполагается, что Виктор оплачивает услуги
Абделя и при этом остается в живых, – посольство отпадает. Эх, знать бы, где
Виктор!.. Ведь с ним Григорий! А Григорий примчится за Марьяной, даже если ее
заточат в медном замке на вершине Стеклянной горы, в этом она ни минуты не
сомневается. Но только Надежде известно, где Виктор и Григорий. И она ни за что
не скажет этого Марьяне. И правильно сделает… потому что, если дело дойдет до
Саньки, Марьяна выдаст все и вся. Даже Григория?..
Нет, не думать, нельзя об этом думать! Надо сосредоточиться
на плане спасения.
Итак, кто будет этот план осуществлять? Абдель. Куда
отправить Абделя?
Bыходит, что к единственному человеку в Каире, которого
Марьяна знает и которому доверяет. Вопрос в одном: захочет ли он помогать той,
из-за кого чуть не погибла (а может быть, и погибла, Господи помилуй!) его
мать? Насколько тверд окажется он в своем кредо: «Братья по Творцу должны
помогать друг другу»?
А вот это Марьяне как раз и предстоит выяснить. Потому что
нет у нее другого шанса на спасение, кроме как трижды ввериться слепому, уж
точно слепому случаю. Во-первых, положиться на Абделя. Во-вторых, понадеяться
на верность князя Шеметова. И в-третьих – что самое трудное! – не ошибиться в
расчетах на его догадливость и память.
Потому что не напишешь же открытым текстом: «Пойди туда – не
знаю куда и сделай то – не знаю что». А вдруг Абдель продаст? Что сделает с нею
и со всеми прочими Рэнд? Значит, Абдель должен отнести Ваське не записку, а
нечто такое, в чем никто не заподозрит подвоха, и только юный князь все поймет.
Что же это?
Марьяна огляделась. Нигде не видно того, что она ищет. Нет,
вот из-под дивана торчит синий коленкоровый уголок «Тайны пирамиды Хеопса».
Семейная реликвия Шеметовых, которая, будучи доставлена от злосчастной гостьи,
некогда устроившей в их доме подобие плохого боевика, не сможет не привлечь
внимание князя Васьки.
Ну, предположим, уже привлекла. И что? Он перелистает
страницы – и поставит книгу на полку?
Марьяна села в кресло и растянула губы в улыбке. Это уже не
боевик. Это очень плохая и очень эксцентричная комедия! У нее было странное
ощущение: словно она смотрит на свои еще не осуществленные мысли и еще не
свершенные поступки как бы со стороны, издеваясь над собой – и одновременно
стеная в отчаянии: «Ну что же мне еще делать?! Ведь другого выхода нет!»
А и в самом деле – не было у нее другого выхода, кроме как
уповать, что князь Васька вспомнит их мимолетный разговор об акростихах и
шифрах, и откроет «Тайну пирамиды» на страницах 9, 12 и 97, и, глядя на
просвет, увидит, что некоторые буквы наколоты. Из этих букв составляются слова,
из слов – фразы, а во фразах будет заключен крик о помощи и самые общие намеки
на то, где этой помощи ждут.
Комедия! Глупая комедия!
Она рассеянно повела взором по стенам – и вздрогнула, только
теперь заметив картину над диваном. Картина была поразительно хороша, хотя
сюжет заставлял мурашки по коже бегать.
Изображена была пустыня – ночью, под луной, вся в серебряных
бликах и угольно-черных тенях. Край светила выглядывал из-за грани пирамиды,
перекрывавшей половину горизонта. А перед ней стояло странное, жуткое существо:
тощий, высокий, нагой человек, с тела которого свисали белые повязки. Именно
эти длинные ленты, остатки пелен, которыми обертывают мумию перед положением в
саркофаг, и были самым страшным в картине. Ведь изображала она ожившую мумию…
но с каким же тщанием, как великолепно были изображены иссохшие черты, торчащие
кости, пергаментная кожа! Марьяна не сомневалась: тот же художник, который
писал Бориса. Ужасен предмет, но сколь изыскан талант!..
Впрочем, созерцание великолепной картины отнюдь не прибавило
бодрости. Марьяна даже пересела, чтобы ожившая мумия не лезла в глаза, и, вдруг
решившись, открыла книгу наугад. Пусть египтолог князь Шеметов сам подскажет,
обращаться ли к его юному потомку за помощью, учитывая его природную
сообразительность и то, что братья по Творцу… ну и так далее.
«По соображениям древних авторов, вход в пирамиду Хеопса
клался таким извилистым, узким и пугающим для того, чтобы человеку непременно
захотелось в отчаянной надежде посмотреть вверх. Если это желание настигало его
в расчетном месте, он мог из глубины пирамиды увидеть некую священную звезду –
путеводную звезду, указывающую путь в миры иные, к возрождению души».
Марьяна с облегчением вздохнула… Потом замерла: ноготь ее
указывал как раз на «путеводную звезду», однако подушечка пальца прижималась к
«иным мирам». Рассудив, что это – совсем не обязательно тот свет, ведь для нее
сейчас любой мир за пределами резиденции Рэнда – иной, она открыла девятую
страницу и вынула из уха серьгу: ничего более острого на данный момент у
Марьяны не имелось.
Потом спохватилась, что ее могут застать за этим весьма
недвусмысленным занятием. Кто знает, вдруг Абдель, Салех и иже с ними вовсе не
такие уж кретины, каковыми их очень хотелось бы считать. Марьяна опасливо
взглянула на дверь. В ней вроде бы не было никаких отверстий, даже глазка,
однако кто поручится, что наблюдательный пункт не оборудован телекамерой,
замаскированной так хитро, что Марьяне ее не обнаружить? Hа всякий случай она
выключила свет, нашла на ощупь дверь в ванную и, наконец, устроилась в
розовомраморном склепе.
Сдернула с губ снисходительную ухмылку. Комедия закончилась.
Настало время спасения жизни.
