Уже взгромоздившись в грохочущее облупленное такси, толстый,
отчаянно надушенный негр-шофер которого первым явился на призывный жест
Марьяны, выиграв у конкурентов, летевших из всех боковых улочек, не меньше чем
полкорпуса, она подумала, что отсидеться у Васьки – это самое разумное.
Во-первых… нет, во-вторых, от него можно спокойно позвонить хоть к Азизу, хоть
на виллу, чтобы поймать по сотовому Виктора. В-третьих, изрядно осточертело
изображать из себя приманку. В-четвертых, есть хочется. А во-первых, в Васькином
доме наверняка есть душ, и хоть это точно разойдется со светскими
представлениями о приличиях, именно в душ Марьяна в первую очередь и
направится, едва они доберутся до Гелиополиса!
«Дом» на самом деле оказался домиком. Не квартирешкой в
бетонном бараке-небоскребе, где каждый балкон увешан разноцветным бельем, а из
окон торчат полуразломанные кондиционеры. И не европеизированной стандартной
виллой. Просто одноэтажным домиком под плоской крышей. Спереди что-то вроде
палисадника за низеньким забором, позади дворик, огороженный бетонными плитами.
Ива колыхалась у крыльца, при виде которого Марьяна так и ахнула: ветхое,
покосившееся крылечко было до невозможности русское, от резных кружев до
точеных балясин.
– А что, правда ты говорил, будто у вас сам Билибин бывал? –
в который раз недоверчиво спросила она, и Васька в который раз клятвенно прижал
руку к сердцу:
– И Билибин, и Шаляпин, представь себе. Конечно, это теперь
из разряда семейных преданий, но – ей-Богу, не легенда, а истина. Матушка тебе все
подробнейшим образом расскажет, если пожелаешь.
Марьяна-то желала, однако хозяйки дома не оказалось. Васька
нашарил под ступенькой ключ – ох уж эта умилительная российская привычка! – и
отпер огромный висячий замок, который из-за древности и несуразности своей мог
зваться либо Авосем, либо Небосем. Впрочем, в этом прохладном домике мало что
могло бы прельстить каирских разборчивых воришек. Телевизор допотопный,
обстановка самая простая. Правда, все стены загромождены книжными стеллажами, а
свободные места чуть ли не от потолка до пола увешаны картинами, однако это
ведь не для всякого сокровище. Тем паче если книжки на русском языке, а на
картинах изображены не пустыня, пирамиды и сфинксы, а какие-то тесные, заросшие
лесом пространства, извилистые речки, неказистые дома… Россия!
Много старинных фотографий.
– Это наше имение, нижегородское, – показывал Васька. – Это
мой предок, помнишь, египтолог, я тебе про него рассказывал? Это матушкины
родители во время свадебного путешествия в Париж…
Все-таки без сфинкса не обошлось и здесь: Марьяна с
изумлением увидела его на одной из фотографий. Однако же фоном служили отнюдь
не пустыня и пирамиды, а Зимний дворец в Петербурге. Точно! Академия художеств,
Васильевский остров… Рядом с огромной покоробленной сфинксовой лапой стояли
юноши в студенческих тужурках, которые носили в начале века.
– Это фото 1912 года, – пояснил Васька. – Князь Шеметов
тогда заканчивал университет. А это его кузен – между прочим, будущий академик
Василий Струве, тот самый, который расшифровал надпись на подножии сфинкса.
И, прикрыв глаза, Васька продекламировал нараспев:
– «Да живет Гор, Могучий телец, коронованный богатый Маат,
господин Диадемы, укрепитель законов, соединитель обеих земель, устроитель
Египта, Золотой Гор, Могучий телец царей, покоритель девяти луков, обуздатель
варваров, царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка обеих земель, Аменхотеп
Третий, подобие Ра…» Этой надписи тысячи лет, а расшифровал ее наш родственник!
– горделиво добавил Васька, распахнув сияющие глаза.
– Ну, у тебя, я погляжу, родня знатная, – усмехнулась
Марьяна, сунув наконец в угол обезьяну, которую порядком возненавидела за
сегодняшний день. – А мой отец, между прочим, говорил, что его далекий предок –
тот самый офицер и дипломат Муравьев, который увидел этих сфинксов в
Александрии и раздобыл денег на их покупку.
– Правда, что ли? – недоверчиво переспросил Васька, и
Марьяна перекрестилась:
– Святой истинный крест! Это наше семейное предание!
– Господи! – всплеснул руками Васька. – Да ведь это же чудо,
перст Господний, что мы встретились! Я всегда верил в такие случайности
судьбоносные, и…
Он осекся и виновато покосился на Марьяну, очевидно,
вспомнив, благодаря какой именно «судьбоносной» случайности они сегодня
встретились.
– Ой… – простонала та. – У меня от жары совсем мозги
спеклись! Звонить же надо скорее! Где телефон?
– Здесь, здесь, – захлопотал Васька. – Сюда, прошу.
Телефон висел на стене и явно был позаимствован из
какого-нибудь белогвардейского реквизита. Марьяна с опаской сняла трубку, не
сомневаясь, что для начала надо будет кричать: «Алло, Центральная?» Или:
«Барышня, соедините!» К ее изумлению, в трубке раздался обыкновенный гудок, да
и диск с цифрами оказался не декоративным, а вполне действующим.
Условно говоря – потому что, сколько ни крутила Марьяна этот
диск, ни один из пяти известных ей номеров не набирался. Мертво молчал дом
Азиза. Никто не брал трубку на вилле. Сотовые Виктора, Ларисы, Надежды вообще
то не соединялись, то сигналили «занято».
– Ну что? – нетерпеливо спросил Васька, успевший приготовить
чай: правда, чай оказался совершенно арабский, очень крепкий и
приторно-сладкий, поданный, как здесь было принято, в махоньких стеклянных
стаканчиках.
Марьяна медленно повесила трубку:
– Не знаю. Почему-то все телефоны молчат. По-моему, там не
очень хорошо.
Она боялась, что Васька спросит: «Что это значит?» Если бы
Марьяна могла представить хоть один вариант, кроме самого плохого! Санька…
Санька, неподвижный, окровавленный, виделся ей. И рядом, выронив из мертвых рук
револьвер, – Григорий.
Что-то горячее плеснулось на ноги. Марьяна вздрогнула,
испуганно оглянулась. Да она же пролила свой чай!
– Извини, – пролепетала чужими, непослушными губами.
– Ничего, бывает, – хмуро отозвался Васька. – Только знаешь
что? Mы ведь ничего наверняка не знаем, поэтому глупо так переживать, по-моему.
Марьяна быстро и мелко закивала, пытаясь смахнуть слезы,
навернувшиеся на глаза. Если она потеряет еще и Григория, тогда всё. Всё,
просто – всё! Ой, нет, Господи, помилуй, помилуй и спаси! С ним ничего не может
случиться. Нельзя думать о самом плохом, не то как раз и накличешь!
Васька осторожно взял из ее судорожно сведенных пальцев
пустой стаканчик, подал другой – и не отходил от Марьяны до тех пор, пока она
не пропихнула чай в горло. Кивнул:
