Забавно было увидеть знакомое лицо… Вот оно, соединение
политического капитала с криминальным! Лариса была дочерью Кобрина,
обкомовского завотделом – того самого, в подчинении у которого находился
Марьянин отец. Нет, семьи Кобриных и Корсаковых особо не общались, девочки
никогда не дружили – так, знали друг друга понаслышке. Кобрины держались в
стороне от каких-то там инструкторов, более тяготели к семьям секретарей.
Лариса училась в престижной первой школе, мать ее никогда не работала – в
отличие от Марьяниной матери. Собственно, о жизни Ларисы Марьяна почти ничего
не знала. Правда, однажды прошел темный слушок про историю с каким-то
мальчишкой, которого не то из школы исключили, не то он сам ушел… А может быть,
все это были сплетни, давние сплетни. Такие же, как истории про самого Кобрина,
одно время ходившие по городу. Будто после запрета компартии на его имя были
положены огромные партийные деньги и открыта якобы частная фирма. Сначала дела
как-то шли и даже процветали, а потом Кобрина здорово накололо какое-то
российско-зарубежное предприятие. Причем заманили его как надо, дав возможность
«наварить» преизрядную сумму на пустячной спекуляции. И второй раз прибыль
оказалась очень недурной.
Так что третий раз Кобрин вложился в проект с ручками и
ножками… а спустя месяц узнал, что фирма эта иностранная вовсе и не существовала
никогда, действовала через посредников, которых и след простыл. Тот же
нижегородский бизнесмен, который выкопал для Кобрина яму, сделал большие глаза:
я, мол, не я и бородавка не моя, от всего открестился! А Кобрин не стал ждать
ни разборки товарищей по партии, ни наезда финансовых да налоговых органов:
застрелился из охотничьего ружья, оставив записку, о содержании которой какие
только домыслы не ходили. Впрочем, вполне возможно, это вообще всё были
домыслы. Достоверно Марьяна знала одно: Кобрин «погорел» – и покончил с собой.
Не спрашивать же подробности у Ларисы, которая, хоть и держалась вполне
демократично, все же не давала Марьяне забыть дистанцию, хотя та поглядывала на
нее сочувственно: все-таки они обе потеряли отцов!.. Вообще, после смерти Кобрина
дела у его семьи, очевидно, шли худо, если они из престижного дома № 1 на
площади Минина перебрались в ту зачуханную хрущевку, где теперь жила мать
Ларисы. Марьяну удивляло, что отдельно. Ну, может быть, не одобряла брака
дочери… Похоже, там было не очень-то много любви – во всяком случае, со стороны
Ларисы. Хотя та похорошела… поразительно красивой стала! Новый цвет волос –
черный с медным блеском – шел ей необыкновенно, куда выигрышнее оттеняя
огромные голубые глаза и белоснежную кожу, чем прежняя золотистая грива. Эта
выхоленная красота подавляла Марьяну…
Но и при этом ей здесь совсем недурно жилось!
Даже тоска по отцу, даже тяжелые воспоминания, даже
затаенная обида на мать, которая в этом своем Дивееве словно в воду канула,
нисколько не интересуясь судьбою дочери, отступали в респектабельных стенах
Викторова дома. И это несмотря на то, что он, как теперь принято выражаться,
Хозяином был – мафиози.
Виктор этого слова, впрочем, не любил и к себе не относил:
– Я просто везунчик, богатый везунчик, понимаешь?
Марьяна не понимала – до тех пор, пока Виктор, доверявший
ей, как родной дочери, не объяснил простыми словами, в чем заключалось его
везение.
Когда Союз развалился, Виктор работал на судоремонтном
заводе. Кто это время помнит, тому его никогда не забыть! Никакая Черная Африка
не боролась с англо-французскими колонизаторами за свою независимость с таким
азартом, как, например, украинцы против своих братьев русских. Анекдот об
одесском пляже, на котором спасают только тех, кто зовет на помощь на «ридной
мове», был, увы, далеко не шуточным. В это фантастическое время случались самые
фантастические происшествия, в одно из которых и оказался замешан Виктор
Яценко.
Однажды ему позвонил из Киева двоюродный брат, которого
новая волна вынесла на весьма высокую должность в незалежной и вильной
неньке-Вкраине, и поинтересовался, нельзя ли как-то потянуть должок их
ведомства известному на весь бывший Союз судоремонтному заводу. Украина с такой
бешеной скоростью формировала свою армию, как будто готовилась к войне за
мировое господство, и на некоторых подводных лодках (атомные двигатели для них
и ремонтировали в том цехе, в КБ которого работал Виктор), стоявших в самых
разных гаванях мира, уже развевались – или полоскались, как угодно! – новые
желто-блакитные флаги. Одна из таких лодок маялась в Суэце. Экипаж однозначно
отказался служить «взбесившимся хохлам» и в любую минуту готов был
дезертировать хоть в Мурманск, своим ходом. Пикантность ситуации состояла в
том, что ремонт этой лодки еще не был оплачен ни Украиной союзной, ни
свободной, а штраф, согласно договору, уже набегал на нового хозяина.
– Знаешь, – вскользь обмолвился Викторов братан, – было б
эту заразу кому там сплавить, в Египте, – оставил бы не глядя! У вас нет
заказчиков в арабском мире?
– Как не быть, – задумчиво сказал Виктор. – Kак не быть! – И
торопливо простился.
Заказчики у этого полусекретного предприятия были везде, в
том числе и в Арабской Республике Египет. Впрочем, с началом перестройки их
незаметно вытеснил вездесущий Израиль, так что даже вспоминать о бывших друзьях
– арабах сделалось как-то неприлично. Однако Виктор дважды бывал в Каире в
служебных командировках и сохранил наилучшие отношения с правительственным
чиновником Азизом.
– Я и сам не пойму до сих пор, как мне такое в голову
пришло! – удивленно рассказывал Виктор Марьяне – и она верила в искренность его
удивления. – Мгновенно вспомнились какие-то намеки Азиза, которых я в прежние,
советско-партийные и кагэбэшные, времена и понять-то неспособен был, а может,
делал вид, что не понимал, – но теперь уже через два дня я взял
административный отпуск и полетел в Киев, к Вовчику (Вовчиком звали того самого
двоюродного брата – ныне ответственное «незалежное» лицо).
Еще через три дня Виктор сидел в самолете Борисполь – Париж
(прямого рейса в Каир из Киева не было), имея при себе два командировочных
удостоверения: Минобороны независимой Украины и Минобороны Украинской Советской
Социалистической Республики. Hа старых бланках также были оформлены все
доверенности и финансовые документы.
– А ты не боялся?! – воскликнула Марьяна с ужасом, ибо до
нее дошел наконец смысл грандиозной махинации, замысленной ее старым знакомцем,
коего она всегда почитала человеком простодушным.
