– Скажите, Сергей, – я завела его за пожарную машину и заговорила доверительно: – А вот всю ночь тяжело, наверное, просидеть без сна?
– Так ясное дело! – хмыкнул он.
– Выдастся минутка – и подремать можно, да? – с сочувствием продолжала я.
Сергей покосился на меня с легкой настороженностью и отрезал:
– Нам на службе дремать нельзя!
– Ну хорошо, хорошо… – Мне важно было разговорить охранника до приезда полиции – с гражданскими, особенно с женщиной, он должен быть более откровенным. – Вы, конечно, не спали, следили… Никто не приходил к вам?
– А кто ко мне придет? – не понял сторож.
– Ну, может, из друзей кто навестил. Одному-то скучно всю ночь сидеть.
– Никто не приходил, – ответил сторож, но я явственно ощущала, особенно по утренней свежести, исходивший от него запашок спиртного – причем не свежий, а как бы застарелый, из чего напрашивался вывод, что на службе своей он все же накатил несколько часов назад. И возможно, что не один.
Сторож, видно, начал осознавать всю серьезность ситуации: он осторожно выглянул поверх моего плеча, увидел пожарных, складывающих свои приспособления, оценил он и наличие сразу трех машин, и размеры проулка, и количество складов в нем, и возможные масштабы ущерба, наверное, уже прикинул… А также прикинул, что если выяснится, что он ночью на своем посту выпивал, а потом благополучно дрых, то в причинении ущерба обвинят именно его, а то, чего доброго, еще и посадят…
Собственно, это он в верном направлении рассуждал. В сложившейся ситуации за пьянку и сон на рабочем месте перспективы ему светили неслабые. Он потому и примчался сам после моего звонка, что перепугался до смерти. Он сейчас боялся, и глаза его бегали, и он не смотрел на меня, а упорно утыкал взгляд в землю.
Но мне важно было, уже поняв, что он врет, убедить его рассказать все до конца. Однако сделать мне это не удалось: по Танкистов уже ехала, с заметным опозданием, полицейская машина, явно по нашу душу. Сторож моментально съежился и одновременно стиснул зубы, и я поняла, что теперь он набрался бараньего тупого упрямства и на все вопросы станет упорно отвечать «нет, ничего не знаю, не видел, не спал, не пил!». Сейчас продолжать с ним беседу было бесполезно, и я, сразу потеряв к нему интерес, хотя и на время, поспешила к складам, надеясь, что Воропаев-старший успел расспросить пожарных и выяснить хоть что-нибудь полезное.
Воропаев стоял в самом конце проулка и разговаривал с одним из пожарных. Мы с Владимиром шли туда же, вглядываясь вперед. Увы, еще издали глазам нашим открылось печальное зрелище: одноэтажные постройки без окон выглядели жалко – черные, мокрые, будто съежившиеся, окруженные горами золы. Однако на большинстве из них сохранились двери. И вообще, они были обложены кирпичом, так что оставалась надежда, что пострадали они только снаружи, а внутри нет, и товар, хранящийся в них, можно было спасти.
Наверное, о том же подумал и Владимир, потому что он быстро подошел к одному из складов, однако при приближении остановился как вкопанный. Я поняла причину: дверь в этот склад отсутствовала. То ли ее выбило и сорвало при пожаре, то ли она сгорела – не знаю. Но я сразу поняла, что это именно склад Воропаева и что там ничего спасти уже нельзя, потому что зиял он черной пустотой, – сгорело все, что в нем хранилось.
– Это мой сын, – услышала я голос Воропаева-старшего, обращенного к одному из пожарных. – Это его склад.
– Да? – уточнил пожарный и вздохнул: – Не повезло! Этот склад больше других пострадал. Скорее всего, именно с него пожар и начался. И именно изнутри. А потом уже пламя перекинулось на другие, но захватило их только снаружи. Двери металлические, сверху кирпич… Да и мы тут уже подъехали, успели потушить.
– Изнутри? – наморщил лоб Воропаев-старший. – Но это что означает? Поджог?
– Вот этого пока сказать не могу, – покачал головой пожарный. – Сейчас полиция подъедет, вместе будем разбираться. Потом акт составим… Вы бы ехали по своим делам, вам тут делать все равно нечего, – убеждающе заговорил он. – Тут волокита бумажная теперь надолго!
Воропаев кивнул и в задумчивости отошел. Владимир, который уже успел заглянуть в свой склад и оценить его состояние как катастрофическое, с обреченным видом сидел перед ним на корточках. Отец подошел к нему и положил руку на плечо.
– А вам кто сообщил про пожар? – решила спросить я у пожарного.
– Да местные жители и сообщили, – пожал тот плечами. – Вокруг же частный сектор.
Да, конечно, кто ж еще… А сюда уже шли полицейские, направляясь сразу к пожарным. На меня и Воропаевых они не обратили особого внимания, приняв за обычных хозяев складов. Да и какие у них могли быть подозрения, ведь никакого криминала пока что обнаружено не было!
Мне не давал покоя сторож, и я рассчитывала как раз сейчас перехватить его и провести серьезную беседу. Однако и тут не успела: в сторожа уже вцепился один из полицейских и теперь дотошно расспрашивал о событиях прошедшей ночи, чуть ли не поминутно. Сторож вертелся ужом на горячей сковороде и старался отвечать односложно, но сержант попался явно въедливый. И это, кстати, было очень хорошо. Получить потом в случае необходимости информацию всегда было можно – знакомых у меня в полиции хватало, да и Константин Юрьевич Воропаев наверняка обладал нужными связями.
Я обратила свой взгляд на Воропаева-старшего. Он как раз беседовал с одним из полицейских, что-то объяснял ему, а тот серьезно и с почтением кивал. Наверное, Воропаев наказывал ему разобраться самым тщательным образом, упомянув при этом свой статус. И это было вполне понятно. И еще почему-то у меня было убеждение, что Константин Юрьевич не ограничится только действиями полиции, а направит кого-нибудь из своих людей ближе познакомиться с этим делом.
Полицейский, беседовавший с Воропаевым, обернулся и поманил рукой одного из пожарных. Они пообщались еще несколько минут. Владимир продолжал находиться в стороне. Однако он уже не сидел на корточках, а поднялся и с тоскливым видом слонялся возле своего склада, иногда поддевая носком ботинка обгорелые останки.
Воропаев-старший тем временем закончил разговор с представителями муниципальных служб и повернулся, чтобы окликнуть сына, но я подошла первой и отозвала его в сторонку.
– Да, Женя, что такое? – устало спросил Константин Юрьевич, снимая и протирая очки.
– Хочу побеседовать с вами наедине, без Владимира, – сказала я. – Учитывая его впечатлительность. Мне кажется, он очень расстроился.
– Да-да, – кивнул Воропаев и вздохнул. – Увы, товар весь сгорел, восстановлению не подлежит. Думаю, у Володи хватит мужества это пережить.
– Ну, если дело только в материальном ущербе, это не так страшно, – заметила я.
– Не совсем так, – покачал головой Воропаев. – Все-таки это его личное детище, самое первое, и его можно понять. Не забывайте: ему всего двадцать три года.
– Но это все-таки не потеря всего бизнеса. Это, как я понимаю, только часть товара. Хотя денек у него сегодня и впрямь не из легких. Одна сделка сорвалась, вторая, получается, тоже… А про третью можно и не говорить с учетом обстоятельств, – кивнула я на то, что осталось от склада.
