– Видела. А когда у нее выступление?
Воропаев сдвинул брови и с серьезным видом посмотрел на часы.
– Н-не помню, – мотнул он головой. – Но уже скоро.
Я спрашивала просто так. У меня было четкое намерение сразу же по окончании номера Марианны увезти их обоих домой. Поскольку без нее он вряд ли бы согласился ехать, нужно было дождаться. Я надеялась, что Марианна быстро отстреляется. По моим подсчетам, она уже должна была выйти на сцену, но организаторы что-то тянули.
Наконец солист окончил очередную песню и, отдышавшись, громко и торжественно объявил:
– А теперь наш традиционный субботний сюрприз! Эротический танец в исполнении Марианны! Попросим нашу очаровательную исполнительницу выйти на сцену!
Публика была уже вполне готова к этому: она загикала, заулюлюкала, захлопала в ладоши, и под эти нестройные, но громкие аплодисменты появилась Марианна – в коротком платьице на тонких бретельках, в полупрозрачных колготках, на каблуках. Поверх платья накинута какая-то накидка типа болеро. Остановившись в центре сцены, девушка послала всем воздушный поцелуй и улыбнулась. Ей тут же ответили одобрительными криками, свистом и прочими ободряющими штучками.
Зелено-голубые тона исчезли. Освещение померкло до черной густоты в зале. Только в центре, с потолка на сцену лился одинокий желтоватый луч, освещая одну лишь Марианну. Она стояла в этом луче, дожидаясь полной тишины. Чтобы не совсем трезвая публика поняла это, она приложила палец к улыбающимся губам. Все наконец притихли, полились негромкие и плавные звуки музыки. Начало было неспешным.
– Привет! – в этой тягучей негромкости восклицание за нашими спинами показалось особенно звонким.
Я обернулась. Возле нашего столика стоял еще один Воропаев – Вадик, младший брат Владимира. Он протягивал руку своему брату и насмешливо улыбался.
– Ты… Ты как здесь оказался? – удивленно проговорил Владимир.
– А что такого? – пожал плечами Вадик. – Просто пришел культурно развлечься.
– Но сюда не пускают несовершеннолетних!
– Так мне уже восемнадцать, – напомнил Вадик.
– Все равно это рано! Как тебя пустили?
Вадик хмыкнул, окинув брата выразительным взглядом, а я еще раз убедилась, что все возрастные ограничения и прочие правила поведения в общественных местах в нашем городе нарушаются постоянно и повсеместно.
– А отец знает, что ты здесь? – не унимался Владимир.
– Да ладно, че ты? – миролюбиво произнес Вадик, все так же улыбаясь. – Тебе-то что?
– Мне… Ничего! Просто тебе сюда нельзя! Нечего тебе здесь делать!
Владимир что-то не на шутку впечатлился неожиданным появлением брата, и мне это показалось даже странным. Неужели спиртное на него так подействовало?
– А что ты так кипешуешь-то, а? – Вадик как-то недобро усмехнулся и подмигнул брату. – Боишься, что ли?
Владимир не успел ответить: мимо, задев его локтем, прошел какой-то мужик, пританцовывая на ходу и устремляясь к сцене. Мы все невольно повернули головы туда: увлекшись диалогом, все как-то упустили из вида то, что происходило на сцене. А номер Марианны тем временем близился к кульминации.
Первоначальная приглушенность в звуках продлилась недолго – как в зале, так и на сцене: музыка постепенно нарастала, увеличивая темп и громкость, и вскоре из тихой и плавной стала динамичной, а публика тоже не была склонна соблюдать тишину. Тем более к этому их подвигало то, что Марианна, постепенно перебирая по пуговичке, расстегнула свою накидку, а затем, грациозно и ловко поведя плечами, и вовсе скинула. У мужчин этот довольно невинный жест вызвал шквал аплодисментов и дополнительный свист. Более того, в ожидании того самого обещанного эротического танца многие мужчины уже повскакивали со своих мест и двинулись к сцене, чтобы быть ближе к танцовщице. На саму сцену их, правда, не пускали, и они толпились под ней, вскидывая руки и выкрикивая фразы, не отличавшиеся особым разнообразием:
– Эй, давай, покажи класс!
– Платье, платье снимай!
– И лифчик тоже на фиг!
– Ты попой сильнее крути!
Владимир устремил взгляд на сцену и, увидев, как Марианна изгибается в танце, как при движениях задирается ее платье, обнажая длинные ноги до ягодиц, стал совсем сумрачным. Вадик стоял рядом, скрестив руки на груди, и насмешливо улыбался.
– Ладно, я пошел! – небрежно бросил он. – Раз мне тут не рады…
– Стой, ты куда! – попытался ухватить его за толстовку Владимир, но не сумел.
– К сцене, куда же еще! – отозвался младший брат. – Хочу поближе на стриптиз взглянуть. Зря, что ли, деньги платил!
Владимир покраснел и резко дернулся в его сторону, но я была куда проворнее, так что спокойно смогла его удержать.
– Сядьте на место, не делайте глупостей, – одернула я его. – Что вы внимание обращаете на его подначки? Вспомните, в конце концов, о вашей разнице в возрасте! Он вас по-детски задирает, а вы ведетесь!
– А чего он!.. – запальчиво выкрикнул Владимир, снова пытаясь вскочить и снова пригвожденный к стулу моей сильной рукой.
– Вы прямо сами как подросток, – проворчала я.
Владимир стал оглядывать стол в поисках бутылки, но я давно поставила ее на пол. Не хватало мне тут еще пьяной драки между братьями! А Вадик тем временем подошел совсем вплотную к сцене и, не отставая от других, начал подбадривать Марианну, выкрикивая пожелания в унисон публике.
Пожелания были известно какие: чтобы девушка сняла с себя как можно больше одежды, оставшись совсем без нее. Однако заявленный в программе «эротический танец» все-таки имел отличие от обычного стриптиза, которое выражалось в том, что обнажалась девушка не полностью, а вот фигуры танца, позы и прочее были соблазнительнее и изящнее схематичного и порой вульгарного трения о шест.
В процессе полетело на пол и платье, но и это еще не открывало всей интриги: под ним оказался тот самый топ-лифчик, в котором Марианна была в начале вечера. А поверх колготок были надеты еще и шортики.
– Трусы, трусы снимай!!! – заревела толпа.
Эх, думала я про себя, все-таки до чего невзыскательна наша мужская публика! «Эротический танец», чувственные движения… На фиг им все это не надо! А нужна лишь обычная обнаженка, весь стриптиз для них – никакое не «художественное действо», никакое не «произведение искусства», как пытаются его преподнести в теории, а обычное удовлетворение похоти. Не смотрели они на это как на искусство, на художественное произведение, и дело даже не в довольно-таки слабеньком художественном мастерстве Марианны – они бы так же смотрели и на выступление профессиональной танцовщицы балета, – а нужны им были голые попки и большие сиськи. Так что кто там талдычит про художественную ценность – пусть оставит ее для теоретических формулировок определения слова «стриптиз». А в наших клубах не встречала я таких, кто сюда ради искусства шел – не та публика, и не стоит от нее ждать приобщения к высокому. За искусством в театр идут, а сюда – за конкретикой: выпить, поесть и поглазеть на голую бабу, а если повезет, то еще и пощупать.
