– Я людей вижу сразу, меня очень нелегко обмануть, – улыбнулась ей женщина. – А вам, как я поняла, надо с кем-то поговорить!
И Тина согласилась.
Мария Захаровна, как звали ее новую знакомую, жила на Чистопрудном бульваре, в старом доме, в какой-то огромной светлой с высоченными потолками квартире.
Когда они вошли к ней, Тина вздохнула от восхищения, так необыкновенно созвучна оказалась ей царящая в доме атмосфера.
Мебели немного, но старая, еще прошлого века, добротная, из цельного дерева. Никаких слоников, вязаных салфеточек и, главное, герани, которую Тина почему-то терпеть не могла. Много книг на стеллажах до потолка, фотографий в рамках, стоящих на комоде и трюмо, огромный фикус в эркере, легкие занавески на высоких окнах, дубовый круглый стол, укрытый свисающей до пола скатертью, светлые акварели на стенах, какие-то необыкновенные статуэтки, шкатулочки, милые безделушки, еле уловимый запах роз, корицы, ванили.
Тина ходила по большой гостиной и дотрагивалась до вещей, преодолевая чувство неловкости, так ей хотелось все это потрогать. В атмосфере и обстановке дома не было никакой вычурности, продуманности интерьера, а элегантный, гармоничный, непринужденный беспорядок, где каждая вещь дополняла другую, находясь на своем месте.
– Я вижу, вам понравился мой дом? – услышала Тина за спиной голос.
В это время она как раз рассматривала акварель с авторской подписью, повернулась и, не сдержав восторга, ответила:
– Невероятно! Это очень созвучно мне! Как бы это объяснить…
– Я вас прекрасно поняла. Это квартира моих родителей. Здесь почти все сохранилось, как было при маме. Кое-что добавила я, многое продалось во время войны и после, но в целом дух сохранен. Давайте, деточка, чай пить.
Были фарфоровые чашечки с блюдцами, хрустальные вазочки с вареньем, розетки, горячий чай в пузатом фарфоровом чайнике, серебряная сахарница, все то, что уносило Тину в прекрасную нереальность прошлого, успокаивая, умиротворяя и странным образом вселяя уверенность, что все непременно будет хорошо.
Мария Захаровна оказалась совершенно необыкновенной! Ей было семьдесят три года, и она прошла все, что только мог пройти человек, родившийся в двадцатые годы. Невероятно живая, остроумная, мудрая, о себе она рассказывала скупо, а вот Тину расспрашивала подробно – о ее жизни, проблемах, трудностях.
– Знаете, Тиночка, я вижу очень многих людей, когда гуляю, да и встречаюсь со многими знакомыми. Наш бульвар притягателен для размышления, сюда часто приходят пройтись, подумать в одиночестве. Вы меня сразу поразили, у меня дальнозоркость, и я вас издалека еще заметила. И сразу поняла, что у вас проблема, но вы не хнычете, а боретесь! Вы пришли не для того, чтобы пожалеть себя, а чтобы набраться душевных сил для борьбы. И это замечательно! Это вызывает уважение. Как много я видела на этих скамейках рыдающих девушек, опустивших руки, поддавшихся обстоятельствам, и это печально! Поплакать иногда очень полезно, но только для того, чтобы оставить в прошлом все, что оплакиваешь, встряхнуться и идти вперед. Нельзя сдаваться, нельзя застревать в болевом моменте и жить только в нем. Вы, Тиночка, боец, но и с этим нельзя перегибать. Становиться железной – значит утратить женственность. Нужно чувствовать грань между силой духа женщины и пробивной, таранящей силой в мужских играх. К сожалению, многие молодые женщины не умеют вовремя остановиться и пропустить мужчину вперед. – Она вдруг замолчала, улыбнулась. – Ну, вам это не грозит, в вас море женского очарования.
– Вы меня захвалили, – смутилась Тина.
– Ничего, это полезно иногда. Еще чаю?
– С удовольствием!
У Марии Захаровны было двое детей, пятеро внуков и трое правнуков. Вся семья ее обожала. Дети бегали к ней за советом, да и просто отсидеться от своих бед и напастей. Она принимала, вытирала слезы, а через несколько дней выпроваживала, объясняя свою позицию: «От проблем нельзя убегать, надо идти им навстречу и решать их, иначе так и пробегаешь всю жизнь. Ты успокоился, позволил себе передышку, поплакал, пожалел себя, и хватит – иди и побеждай неприятности».
Дети постоянно уговаривали Марию Захаровну переехать к ним, чтобы не жить одной, беспокоясь за нее, она категорически отказывалась.
– Мой любимый муж, с которым мы прожили всю жизнь, умер десять лет назад, – объясняла она Тине. – Он был единственным человеком, с которым я могла делить быт и каждый день благодарить Бога, что мы вместе. Мы очень долго жили большой семьей, и у меня никогда не имелось возможности побыть одной. Я только недавно поняла, как это важно. Мне не бывает скучно, я хорошо обеспечена и дети помогают. – Она рассмеялась. – Я разрешила себе быть эгоисткой и наслаждаюсь этим, правда, это не задевает никого из близких. Это очень важно: жить не за счет других.
Так они и познакомились и подружились.
Тина рассказала о Марии Захаровне Рите, но за семь лет они ни разу не встретились, общались только по телефону. Рита относилась к Марии Захаровне с огромным уважением и немного побаивалась.
– Она про человека все сразу понимает, – говорила Ритка, отказываясь идти в гости вместе с Тиной. – А я про себя всю правду знать не хочу, я и так знаю, что далеко не белая и не пушистая.
Алексей, разумеется, был в курсе, что у Тины есть пожилая знакомая, которую она иногда навещает, интереса к Марии Захаровне не проявлял и раздражался, когда Тина к ней ходила, как правило, раз в месяц.
Тина зашла после работы в универсам, купила в кондитерском отделе торт «Птичье молоко», который Мария Захаровна очень любила, конфеты «Белочка» и дорогой, душистый зеленый чай. Она шла по бульвару и улыбалась, вспоминая их первую встречу. Тина никому не признавалась в своих тайных мыслях и смущалась, думая, что Бог, увидев, как ей трудно, послал своего помощника, вернее помощницу, которая не давала Тине застревать в обидах, жалости к себе, обвинениях других людей, а помогала двигаться вперед.
– Тиночка! Как я рада тебя видеть, – приветствовала ее Мария Захаровна, открыв дверь.
– Здравствуйте, Мария Захаровна! Я соскучилась!
– Заходи скорее! – она расцеловала девушку в обе щеки. – Давно тебя не было. О, мой любимый тортик! Ну, давай за стол, чай готов!
Тина почувствовала, как расслабляется, первый раз за все эти дни, как будто спряталась от напастей в надежном месте, под крепкой защитой, где обязательно помогут и спасут. У девушки вдруг возникло чувство, будто она долго не могла дышать, придавленная тяжелым грузом, и наконец освободилась, смогла вздохнуть полной грудью. Облегчение, которое она неожиданно испытала, было таким большим, почти физическим, что на глаза навернулись слезы.
– Детка! Ты плачешь? Ну-ка идем!
Мария Захаровна взяла Тину за руку, повела в гостиную и усадила за стол, по обыкновению сервированный к чаю в ожидании гостьи.
– Сейчас ты выпьешь чашку чаю, успокоишься и все расскажешь.
