– Лен, ты чего?
– Я знаю, что Володарский не просто твой учитель, а очень близкий тебе человек, наверное, ближе всех. Я не хотела напоминать.
– Ничего, – смутился Денис, не зная, как реагировать на такое сочувствие. – Четыре года прошло.
– Потеря всегда безвременна, так Васька говорит, – загрустила Лена.
Ухватившись за повод, Денис поспешил сменить тему. Он еще терялся рядом с ней, привыкнув общаться с иными женщинами – мало искренними, много эгоистичными, не той «огранки», никогда не совпадавшими, не понимающими, не разделяющими ни грамма его жизни.
– Василий Федорович – уникальная личность, – уводил разговор от иного, до чего пока не созрел, Арбенин.
– Да уж! – разулыбалась Ленка, с легкостью принимая его «подачу». – Мужчина всей моей жизни!
– А иные мужчины твоей жизни где? – не успев себя тормознуть, больше от внутреннего переполоха, бабахнул Денис и тут же пожалел.
– У былом! – усмехнулась Ленка.
Какой-то теннисный турнир вопросный у них начался, каждый осторожничать начал.
– А вот у вас, Денис Васильевич, говорят, большая любовь была, и жили вы себе поживали, но отчего-то расстались?
– Кто говорит? – ощутимо для всех Лениных рецепторов ощетинился Арбенин.
– Зоя Львовна. – И заспешила успокоить. – Но она ничего такого не рассказывала, ты не подумай! Извинилась за ситуацию, в которой мы с тобой оказались, и оправдывала твою маму. Рассказывала, что она сильно переживает за тебя, особенно после того, как ты расстался со своей девушкой, с которой долго жил вместе!
Отбарабанив «отповедную», Лена не по-детски разозлилась на себя, на него, на это уклонение от неуютных тем и, подняв руки вверх, ладонями вперед, присущим ей останавливающим жестом, заявила:
– Все! Закончили, терпеть не могу этого!
– А конкретнее? – засуровел Арбенин.
– Да вот этого! Мы с тобой как по минному полю! Тут не скажи, там не спрашивайте, ой, вопросец неуютный! Да с каких кренделей?! Я вот так этого наелась! – она провела ладонью по горлу, пояснив «как». – И с тобой не собираюсь осторожно ступать по неудобству! Я с тобой так не хочу! Ай, ай, неудобные темы! Не хочу!
– Лен, ты чего разошлась-то? – улыбнулся он, тихо радуясь про себя. – Все нормально. Да, была у меня девушка, Викторией звали, мы прожили почти три года вместе, а потом выяснилось, что я ей особо и не нужен. Расскажу как-нибудь, но в принципе это не интересно. А у тебя любовь с проживанием случалась?
– С проживанием – нет, – буркнула, усмиряя бушевание нежданное, Ленка.
– А отец Василия?
– Кто? – искренне удивилась она.
– Отец Василия Федоровича? – насторожился ее странной реакции Денис.
– А! – легко отмахнулась Лена. – Он погиб.
Денису стало почему-то неуютно, холодом дохнуло внутри от ее равнодушного тона. Не может же она так? Или может? Разозлился даже, отчего и заявил:
– Понятно, летчик.
– Почему летчик? – обескуражилась Ленка.
– Ну, матери-одиночки часто рассказывают детям про погибших героически папаш – летчик, полярник, военный.
– А-а, – поняла Лена, – нет. Ничего героического. Его сбила машина.
– Прости, – извинился Денис за все сразу: за свое быстрое порицание и за вопрос.
– Не за что! Я тоже тебе потом расскажу, ладно?
Он кивнул. Ну, правильно, никуда не денешься – они пока оба всего побаиваются, осторожничают. Ничего, придет!
– Значит, любовь без проживания случилась не с ним?
– Нет, с другим.
Лена очень внимательно посмотрела на Арбенина и почему-то решилась и принялась за рассказ, стараясь не вдаваться в детали. Но прошлое не слушалось ее приказов, затягивало в себя красочным фильмом.
Закончив журфак, молодая, гонористая, ершистая и амбициозная новоявленная журналистка Леночка Невельская ринулась покорять медийный мир.
Промотавшись пару лет из одной газеты в другую, была протежирована хорошими друзьями родителей в одну из самых известных еженедельных газет.
И сразу, с ходу, с первого мгновения, как увидела, влюбилась в главного редактора – Максима Маркина. Стоило ему влететь в приемную, где она терпеливо ждала аудиенции, своей стремительной, летящей походкой, и Леночка Невельская пропала для остальных мужчин!
– Ко мне? – спросил он. – Заходи!
Он был одним из единиц самых известных журналюг в стране, обласканный и любимый верхами и ими же битый и отстраняемый от должности не раз. Его знали все, даже дети в детских садиках. Его обожали, ненавидели, боялись, пресмыкались перед ним и боролись против него. Герой своего времени. Талантище!
Леночка страдала ужасно от этой любви! Плакала в подушку оттого, что он ее не замечает в упор, старалась изо всех своих мозговых ресурсов выделиться, показать, какая она талантливая и интересная.
Но ей поручали незначительные задания, так, заметочки на последних страницах газеты. Один раз заслали в какой-то бывший колхоз, подыхающий в государственной принадлежности из-за всякой возни с чиновничьим беспределом.
Уж Леночка так расстаралась! Пять раз статью переписывала, все расцвечивала фразами, оттачивая остроту пера. Статью напечатали целиком! Ленка ходила победительницей!
Но ее триумф вылился унижением и новой порцией «подушечных» слез.
Проходя по редакционному коридору, она увидела – увидела! – любовь всей своей жизни. Он шел навстречу, о чем-то горячо споря с первым замом.
Задрожав всеми, пардоньте-с, ланитами, до слезы восторженной, на ватных ногах, Леночка, поравнявшись с «любовью», пролепетала:
– Здрасте!
Маркин кивнул. Не прерывая разговора, прошел мимо, но притормозил через пару шагов, развернулся к сотруднице.
– Э-э-э?.. – поднял, вспоминая, указательный палец.
Ленка шустренько подбежала к небожителю.
– Э-эююю Невельская?
Она радостно закивала, не в силах слово молвить.
– Про коровник хорошо написала!
И пошел дальше.
Через пару месяцев ей повезло. Заболел неожиданно журналист из «первых» рядов, а тут свалилась горячая, срочная тема, и все остальные «первенцы» именно в этот момент оказались при иных «горящих» делах. В вечной редакционной неразберихе и кутерьме Ленке сунули это задание.
Леночка Невельская не упустила своего шанса! Да ни за что бы не упустила!
Ох, она так старалась, так старалась, что мозги плавились и пальцы на клавиатуре судорогой сводило!
И, знаете, у нее классно получилось!
– Невельская! – сунулась в их отдел Людка-секретарша. – К Маркину! Живо!
