Но почти сразу после этого, буквально через пару дней, они оказались в постели. Без переломов, без особых моментов, как правило сопутствующих таким переменам. Обыденно как-то.
После одной из кафешно-разговорных встреч Виктория сказала без жеманства и игрищ в страсти:
– Денис, мне думается, что нам пора двигаться дальше. Мы друг другу нравимся, нас объединяет общность интересов, это хорошая основа для дальнейших отношений.
Разговор происходил у Арбенина в машине, когда он подвозил Вику домой. Выслушав это замечание, Арбенин молча поменял маршрут и привез ее к себе за город.
Руки его Викторию не раздражали, она только попросила: «Вот здесь и здесь не трогать, мне щекотно», а увечье ноги в ту ночь и не заметила. И еще долго не замечала.
Через неделю перебралась с вещами к Денису в дом, активно взявшись было за переустройство жилья. Он попросил ничего не менять.
– Я ж искусствовед, Деничка, мне виднее, как должно быть. У тебя композиции в комнатах плохо продуманы, да и общая обстановка не выдержана в единой концепции.
– Мне так удобно, – окончательно и бесповоротно утвердил Арбенин.
Виктория отступила, нашла иное применение талантам.
Гости.
Разные «нужные» люди, ее друзья бесконечные. Второй и третий этажи гудели месяцами, как потревоженный улей. Виктория придумала устроить домашний кинотеатр и фильмотеку собрала богатую. И уговорила Дениса построить баню. За баню, кстати, ей отдельное большое арбенинское спасибо.
Странно, но, прожив с ним несколько месяцев, Вика так и не обратила внимания на его хромоту и не заметила увечья, при том что сексом они занимались много и часто.
Это потом, гораздо позже, Денис понял, что по большому счету был ей безразличен. Викторию интересовала только она сама, ее желания, и она примеряла новую жизнь на себя, обустраивалась в ней, вполне довольная своим материальным и социальным статусом, на порядок поднявшимся именно благодаря тому, что она теперь считалась подругой, гражданской женой Арбенина.
Денис разобрался бы в ней, в ее расчетах, интересах, расщелкал бы все ее заходы, да не до этих дел ему стало.
Виктория понравилась его родителям и теперь в его «субботы» всегда ездила с Арбениным, мило щебетала с мамой, выказывала «уважуху» отцу.
А вот Михаилу Захаровичу не нравилась совсем.
– Я знавал ее батеньку. Хитрый такой хорек, расчетливый. И эта такая же, только лучше умеет скрывать.
И первый раз Арбенин не послушал своего мудрого наставника. Послушал, но значения его словам не придал.
Володарский стал сильно побаливать, кашлять недобро, почти отошел от дел. Денис старался почаще забирать наставника к себе: присмотреть, подлечить, и воздух тут замечательный «продышаться», да и дело под боком, а без дела Михаил Захарович не мог.
Ворчал старый мастер, что дома ему сподручней, но от заботы не отказывался, принимал благодарно. Однако самым весомым аргументом пожить вместе стало то, что Денис делал «Россиниаду», такое старик пропустить не мог.
Виктория морщилась из-за постоянного присутствия Михаила Захаровича в доме, но недовольство свое не озвучивала, держала при себе. А Денис ничего не замечал, с головой уйдя в дело, все музыку дерева слушал. Они с Володарским и дома-то почти не появлялись, приходили лишь поспать, а что там делала Виктория в это время, Арбенин не интересовался.
Хотя и раздражался постоянно, не находя спокойствия в доме, заполненном гостями, в котором вечно кто-то шастал.
– Кто у нас? – спрашивал недовольно Арбенин.
– Это… – и далее шло перечисление «близких и замечательных» друзей.
Родители Дениса, не большие любители загородного отдыха, приезжали к нему в основном летом, да на Новый год и дни рождения, а сейчас и вовсе перестали.
– Ой, к нам приехали те-то, и свободных комнат нет, – «печалилась» Вика, когда старшие Арбенины собирались их навестить.
Денис заводился недовольством, требовал никого не приглашать хотя бы на время, пока он не закончит работу, Виктория обещала, но наутро Арбенин обязательно сталкивался с гостями разнообразными в кухне.
Отмалчивался. Работал.
И настал великий и значимый день, когда Арбенин закончил свою «Россиниаду». Михаил Захарович посмотрел и вдруг всплакнул, испугав Дениса.
– Ну вот, Денис Васильевич, ты и превзошел своего учителя! – торжественно, со слезами, поблескивающими в глазах, объявил Володарский. – Теперь мне настал черед у тебя учиться!
И в тот же вечер потребовал отвезти его домой, а перед дверью своей квартиры попросил Дениса остаться в Москве на пару дней, не уезжать, у него дела задуманы важные.
«Задуманными делами» оказалось завещание. Наставник позвал Дениса рано поутру к себе и распорядился:
– Так, Денис Васильевич, забери-ка ты себе этот шкафчик и софу.
– Да зачем, Михал Захарыч? – сопротивлялся Денис.
– Я решил! – ответил Володарский. – Через два часа юрист придет, нам еще многое надо успеть!
Он трепетно передал Денису в руки три толстые тетрадки с подробным описанием за многие года для кого, когда и какие работы делал, имена и фамилии, координаты постоянных клиентов и нужных людей.
– Это передаю тебе для работы. Тебе – настоящие, а для сыновей я другие сварганил, где записал, что ты на меня работал и что многое, по незнанию своему ученическому, мне отдавал, мол, ничего тебе от нашей совместной работы не перепало, только зарплата, да и та не вся. Мои войну начнут, а ты не при делах будешь, решат, что «лошок» Арбенин. Я кое-где по дому денежку попрячу, чтоб нашли, порадовались, а вот это тебе, – и он протянул Денису в руки большую, тяжелую матерчатую сумку.
Денис расстегнул молнию, извлек содержимое и обалдел! Старинный инструмент для работы краснодеревщика, цены которому не было и быть не могло, и большая, тяжеленная катушка золотой проволоки.
– Раньше тебе не говорил и не показывал, – торжественно произнес Михаил Захарович. – Для этого дня берег, когда ты превзойдешь меня в мастерстве! Знал, что ты поталантливее старого Володарского, вот и ждал!
– Нет, Михал Захарыч, нет, – отказывался от всего сразу Денис, пораженный до глубины души. – Мне вас и не догнать, и не постичь никогда! И это же богатство невероятное, у вас же сыновья!
– Сыновей своих люблю, но им не понять истинной ценности этого. Продадут, да и все! А это другое. Не деньги. Мне этот инструмент от учителя моего достался, а ему от деда. Точнее и ладнее инструмента нет, при всех современных технологиях! Он тебе как раз по руке будет, у Сафрона Лазаревича и деда его рука большая была, сильная, как у тебя. И проволока эта знатная, в ней золото особой пробы, сейчас тоже не сыщешь такой. Будешь вещь какую великую делать, пустишь в память о Володарском. И еще скажу тебе, Денис Васильевич, напутственное слово. Ты о себе перестань как о калеке ущербном думать, Виктории этой особо не доверяйся. Гнать не гони, что ж одному бирюковать, но женщину свою жди и ищи. Придет к тебе, как Катерина моя ко мне, негаданно! Ну, это я так, по стариковски, – улыбнулся мудрой, грустной улыбкой Володарский и неожиданно хитро подмигнул: – Ну, иди, сейчас юрист пожалует, опись моего имущества делать и завещание составлять.
