И постановила: надо радоваться тому, что есть в данный момент – совместному обеду, легкой беседе, возможности дружеских отношений на основе интереса к здоровью Василия Федоровича, а там… Далее следовало минное поле с известными последствиями!
И все бы ничего, но Стаська не успела подготовить себя к тому, что увидит его, отдохнувшего, помолодевшего, разрумянившегося после душа, свежевыбритого и…
О-фи-ген-но-го!!
А его улыбка?! Смерть девичьим сердцам и покою!! Господи, как он улыбался!! Голливуд отдыхает! Мужской, сдержанной, открытой и загадочной улыбкой, немного более глубокой в правом углу губ!
Черт. Бы. Его. Побрал!!
Они трапезничали не спеша, болтали ни о чем, смеялись, вспоминая, как Стаська штурмовала калитку, что подумал он, что Стася, предполагали варианты развития событий, застукай ее соседи в момент осваивания чужих калиток, о его работе чуть-чуть, о ее – чуть-чуть…
И что-то витало над ними, искрящееся, непонятное, пугающее замиранием сердца, дрожью пальцев, неосторожным, глаза в глаза, и торопливым разбеганием взглядов – и втягивало обоих неотвратимо, покалывая электрическими разрядами.
И оба это чувствовали, и все труднее становилось придерживаться легкой, непринужденной беседы – слова застревали, рассыпались, а напряжение нарастало, сковывая неловкостью, недоговоренностью…
Стаська не выдержала, подскочила, схватилась убирать посуду, весело что-то рассказывая, застревая, как в непроходимых лианах в словах, бросила на полдороге мучиться ненужным повествованием и спросила с преувеличенным радушием:
– Кофе, Степан Сергеевич?
– О нет! Это уж слишком! – похлопал себя по прессу Больших. – Спасибо, Станислава, все было невероятно вкусно! Вы великолепно готовите!
Тоже преувеличенно. И совсем иным тоном:
– Нам лучше ехать прямо сейчас.
– Нам? Ехать? – не поняла Стася.
– Ну, да. Вы машину свою хотите забрать?
– Ах да. Машину, – потерянным голосом отозвалась она.
И повернулась к нему спиной, включила воду и принялась сосредоточенно мыть посуду.
Ничего не помогло! Никакие самоуговоры и длительные попытки настроиться на то, чтобы радоваться тому, что есть, и не ждать ничего большего!
Не помогло, и все тут! И ждала! И надеялась! И замирала от надежды!
«Машину! – стиснув зубы до хруста, чтобы не выпустить подступившие слезы, подумала Стаська. – Машину забрать! И всё! Все!!»
Он увидел, как ушла улыбка с ее лица, мгновенно, словно кто-то стер театральный грим, и потухли смешинки-чертовщинки в глазах, как торопливо она отвернулась, чтобы он не заметил.
Ах ты ж господи!!
Как его угораздило?! И зачем?! Он совсем не знал и не умел разбираться в таких ситуациях, когда ко всему мужскому, что будоражит женщина, примешивается и голова и чувства, и еще черт-те что непонятное! Когда больше всего хочется остаться здесь, рядом с ней, и ухнуть с потрохами в это пугающее, влекущее непонятное! И когда ты точно знаешь, что пропадешь, и что это тебе не надо – не потянуть!
Ах ты ж господи!!
Насколько все было бы проще, если б стукнуло в пах и в голову мужское желание любого накала – хоть теплой водицей интереса вечного охотничьего инстинкта или обожгло жалящим желанием! Он бы справился! Смог бы уйти, остудить любой накал!
Степан невесело усмехнулся про себя, вспомнив анекдотец.
У бомжа, голодающего уже не первый день, внутренние органы открыли собрание, чтобы решить, какой орган продать на донорство, чтобы прокормить остальные. Председательствовал мозг:
– Надо продавать один из парных органов, – сказал мозг.
– Давайте легкое продадим, – предложила печень.
– Эти легкие на хрен никому не нужны: прокуренные и больные, – возразил председатель.
– Тогда почку, – предложила селезенка.
– А давайте желудок продадим, он все время жрать просит! – раздался голос снизу.
Все органы посмотрели на председателя, что он ответит. Мозг спал.
– Ну вот! – возмутилось сердце. – Никогда собрание нормально провести не можем! Стоит пенису выступить, мозг сразу отключается!»
«Валить отсюда, пока не поздно! Давай, Больших!» – жестко приказал себе Степан.
Никакие анекдотцы и оттягивание момента расставания, и судорожные попытки что-то придумать, изменить, как-то сгладить, не помогут!
Он поднялся со стула:
– Знаете, Станислава, сегодня, я думаю, уже поздно ехать. На самом деле, не ночью же вам возвращаться, да по такой непростой дороге. Давайте я завтра, часиков в десять утра, за вами заеду.
– Да, – кивнула Стаська и повернулась к нему лицом, – так будет лучше.
Она сумела взять себя в руки, послать подальше слезы, заставить лицо изменить выражение на приветливо-дружеское и улыбнуться сумела! Вот так!
– Договорились. Тогда я пойду.
И, не дожидаясь ее ответа, Степан большими шагами быстро прошел в прихожую.
Пара секунд – обуть ботинки, пара секунд на открытие зеркальной дверцы шкафа-купе и обнаружение своей куртки, пара секунд на продевание рук в рукава, пара секунд на похлопывание по карманам для проверки содержимого – документы, кошелек, два сотовых…
И тут обнаружилось неожиданное препятствие на пути отступления и стремительного побега – на последнем этапе между открыванием двери и торопливыми благодарностями, громкой речовкой отправленными в сторону кухни в адрес не успевшей выйти следом за ним хозяйке.
Он не знал, где ключи от машины!
Степан уперся лбом в кожаную обивку входной двери и тихо прошипел:
– Черт!
И медленно выдохнул.
Ничего не случилось! Ему привиделось, показалось что-то там ТАКОЕ между ними! Морок напал, напридумывалось, что она перевернула все в его мужском сознании, спавшем себе спокойно, не разбуженном никем до встречи с этой женщиной.
Обещание. Чего-то непережитого, неиспытанного, а оттого необыкновенного.
«Глупости! И ерунда! Понесло тебя не пойми куда! – поставил себе диагноз Больших. – Еще и анекдотец припомнил о простоте решения!»
Степан оторвал голову от двери, порассматривал круглые заклепки на перекрестье кожаных лент и прокричал:
– Станислава! Где ключи от машины?
– Вот, – тихо ответила она у него за спиной.
Больших вздрогнул от неожиданности и развернулся. Она протягивала ему на открытой ладошке связку его ключей.
Он взял, стараясь не коснуться маленькой ладони, и зажал в кулаке хранившие тепло ее руки ключи.
– Спасибо большое. Вы меня вчера спасли. За все спасибо!
