Секунду Тая сидела неподвижно, затем кивнула, поднялась.
– Есть фото в альбоме… Но, знаешь, есть и видеозапись. У Никиты был день рождения, и мы с Лидусей приехали к ним. Помнишь Никиту?
– А, твой племянник… Подросток.
– Какой подросток, ему сейчас двадцать четыре года, он уже женат! Но на том видео – да, еще мальчишка…
– Если тебе не трудно, покажи. Или хочешь, отдай мне запись, я потом ее посмотрю.
– Да все в порядке, – хмуро произнесла Тая. – Я не запла́чу. Я научилась держать себя в руках.
Она включила телевизор, нашла диск с записью.
…Все зелено-голубое на экране, какие-то пятна, шум. Раз – и картинка прояснилась, хотя изображение и плыло.
– Как Лидусик любит братика? Вот как любит! – незнакомый и вместе с тем узнаваемый голос Даши. Вероятно, это Даша вела съемку.
На экране – подросток, юноша. Точно, это же Никита. На руках парня – девочка в розовом платье, со смешными хвостиками на голове, в виде рожек.
«Лидуся», – подумал Егор, и его словно кто-то ударил с размаху в грудь.
Девочка засмеялась и поцеловала парня в щеку.
– Вот как Лидусик любит братика! А где у Никиты носик? Во-от он носик…
– Мам, ты только не спрашивай, где у меня глазки!
– Музыку я включу, – на экране промелькнула Тая.
Заиграла популярная в те годы мелодия. Никита стал танцевать с девочкой на руках. Девочка хохотала, потом стала рваться с рук, вниз. Никита поставил ее на ноги, и девочка принялась танцевать сама. Забавно и неуклюже.
Она была похожа на Таю в этот момент. Что-то такое в ее лице… очень знакомое и милое.
– А глаза мои, – вырвалось у Егора.
– Что?
– Я говорю – у нее мои глаза. У тебя какие-то рыжие, а у меня серые. У нее мои глаза, – произнес Егор, не слыша собственного голоса.
Камера приблизилась к лицу девочки. Пухлые щечки, вздернутый носик и этот взгляд – такой живой, ясный, веселый.
– А как Лидусик любит тетю Дашу? Ну-ка, покажи!
Девочка послушно изобразила воздушный поцелуй – прижала ладошку к губам, затем протянула ее вперед, пока эта маленькая, пухлая, смешная, с короткими растопыренными пальчиками ладонь не заняла почти весь экран.
«Это чудо… Это чудо, это моя дочь», – ошеломленно подумал Егор. Запись закончилась, экран погас.
Тая с окаменевшим, ничего не выражающим лицом сидела неподвижно на диване, смотрела в сторону. Она и правда, как обещала, держала себя в руках, но ее неподвижность пугала больше, чем слезы и истерика.
В этот момент Егор решил для себя, что никогда больше не станет упрекать Таю в том, что она скрыла от него дочь.
Да, первая жена была не права, и она сама об этом знала, но разве от этого Егору должно стать легче? Тая – мать, и она пережила страшную трагедию, и теперь упрекать ее, добивать – просто бесчеловечно. «Милосердие выше справедливости», – вспомнил Егор когда-то услышанную фразу.
– Таечка… – шепотом произнес он. – Таечка, милая. Какая у нас чудесная дочь.
– Была.
– Таечка! – Он поднялся, подошел к дивану, потянул Таю за руки к себе, заставил ее встать и обнял. Крепко, сильно. – Не переживай. Ты ни в чем не виновата. Ты моя хорошая. Ты… – Слова у Егора закончились, он просто обнимал бывшую жену, ласково гладил ее по голове. И только потом понял, что плачет.
– Я виновата.
– Ты ни в чем, ни в чем не виновата. – Он поцеловал ее в лоб. – И ты будешь счастливой, я знаю. Ты очень хороший человек. Ты чудесная, красивая, умная…
– Тебе понравилась Лидуся? – сдавленным голосом спросила Тая.
– Она прелесть. Она моя дочь.
– И ты бы… и ты бы с ней встречался, если бы я… если бы я рассказала тебе тогда о ней?
– Конечно. Я же отец ей. – Егор незаметным движением вытер щеку о плечо, аккуратно усадил Таю обратно на диван. – Я бы ей дарил подарки. Куколок всяких, да? Какие она игрушки любила?
– О, господи. Егор, я так не могу больше. Ты уходи, пожалуйста, – выдохнула Тая. – Я еще держусь, но что будет дальше – не знаю. Лучше иди, пожалуйста.
Егор посмотрел на нее внимательно, затем кивнул.
И ушел.
Он больше не плакал, но чувствовал себя странно. Словно изменилось что-то в мире, окончательно и бесповоротно. Все тот же город, то же небо над головой, та же земля под ногами… То, да не то. Мир стал другим.
Такое с ним было уже когда-то. Когда умерла мама. Егор всегда был «папиным» сыном и думал, что не переживет ухода отца. Но нет, пережил, а по-настоящему плохо ему стало, когда ушла мама.
Нечто тяжелое, холодное, словно камень, легло ему тогда на сердце, и стало трудно дышать, ходить. Эта тяжесть буквально прижимала к земле.
Вот так и сейчас было. Каркнул ворон – невермо.
…Егор вернулся домой. Лиза сидела за своим компьютером, с бешеной скоростью печатала что-то, щелкая клавишами на клавиатуре. Замирала, читала на экране, потом снова шпарила. Это она отвечала на комментарии в своем журнале.
– О, пришел! – обрадовалась Лиза, хотела встать ему навстречу.
Но Егор положил руку на ее плечо, придавил вниз. Пожалуй, он бы сейчас задушил Лизу. Ударил бы, хотя никогда до того не бил женщин. А сейчас ударил бы и даже не стал бы в этом раскаиваться. Ударил бы Лизу за «ПэЖэ» и за «ребенка от ПэЖэ».
– Если ты, еще хоть раз… – сквозь зубы произнес он. – Удали тот пост и новых не пиши. Никогда. Если еще хоть одно словечко о Тае, о…
– А, ты в курсе, – нахмурилась Лиза. – Донесли, значит. Сам-то ты никогда не стал бы читать мой журнал… Признайся – тебе сказали, да?
– Лиза, ни слова больше. Иначе… – Егор не договорил, ушел к себе в кабинет.
* * *
Тая после ухода бывшего мужа выпила тех таблеток, что ей когда-то выписал доктор. И предупредил, чтобы не злоупотребляла ими. Только в крайнем случае. Сейчас, наверное, был тот самый случай.
Потом легла в кровать, закуталась в одеяло. Постепенно, быстро ее начало отпускать.
Она даже нашла в себе силы улыбнуться, закрывая глаза. «Я ведь хотела, чтобы он узнал. Чтобы он сказал именно эти слова… И он пришел, и он сказал. Он простил меня. Почему я за него не боролась, почему я так легко его отпустила? С чего я взяла, что не пара ему, что с Лизой ему будет лучше? Он мне столько ласковых слов сегодня наговорил… Он самый лучший. Ну кто, кто может быть лучше его? Кто с ним сравнится, какой другой мужчина? Да никто. Он единственный, он необыкновенный. Только он».
Тая провалилась в глубокий спокойный сон. И снилось ей приятное – как Егор обнимает ее, гладит по голове, шепчет ласковые слова на ухо.
