Темно-фиолетовые губы «бронзовой маски» растянулись в
улыбке. Это функциональное явление произвело на Александра отталкивающее – и в
то же время за душу хватающее впечатление.
Космически-голубые глаза посмотрели вприщур.
– Тепло. Можно сказать, даже горячо. Я довольно долго –
несколько месяцев – принимал де-нол. Гастрит возник у меня в мае прошлого года,
после тяжелого отравления селитрой. Вздумалось мне купить на базаре и покушать
вяленого леща, которого некие добрые люди вымачивали не в обычном соленом
тузлуке, а в тузлуке селитренном. Хорошо, что жена моя не любит вяленой рыбы, я
один пострадал. А еще хорошо, что рядом оказалась Марина.
– Она врач? – спросил Александр с неким странным ощущением
разочарования. И тотчас сообразил, что огорчило его отнюдь не медицинское
образование Марины. Он смутно, в глубине души надеялся, что увидит ее и
наконец-то разглядит. Ее – и ту, другую, женщину – темноволосую. Анну.
Не удалось увидеть ни Анну, ни Марину. Но это вовсе не повод
для такого упадка духа!
– Нет, она не врач, – ответил Манихин. – Но о селитре знала
не понаслышке. Рассказывала, что однажды гостила у подруги в Ивановской
области, и там произошел трагический случай: какой-то дедок накормил
постояльцев-дачников вяленой рыбкой и грибным супчиком, которые посолил
селитрой. И сам свое варево покушал. Все четверо, постояльцы и он сам, умерли.
Как уж он перепутал селитру с солью, не знаю, но врач, который приезжал туда по
«Скорой», говорил Марине, что старики и пьяницы сплошь да рядом травятся этой
чертовой селитрой: она же на вид совершенно такая, как соль, причем и на вкус
такая же, только еще солоней!
– Правда, это опаснейшая вещь, – кивнул Александр. – Летом
среди стариков-дачников очень часты смертельные случаи. И то, что произошло с
вами, кстати, тоже случается. Редко, но… Некоторые придурки экономят таким
образом, когда делают оптовые закупки соли. Селитра-то дешевле! А вы в милицию
потом обращались? Наверняка у тех торговцев вся партия рыбы была такая. Не в
курсе, кто-нибудь еще пострадал?
– Обращались в милицию, само собой, и рыбу на анализ
отвезли. Это было, повторюсь, в мае прошлого года, так потом чуть ли не на
месяц продажа вяленой рыбы была практически запрещена. Думаю, если бы любители
воблы и всякого такого рыбца проведали, кто им такую свинью подложил, они бы
огорчились, что я не помер и успел настучать. Тем паче, насколько мне известно,
роковым образом не повезло только мне одному. Проверенная на базаре рыба
оказалась безвредной, даже из того десятка, который купил я, отравленной была
только одна. Представляете себе? Только одна! Полное впечатление, что эта
цыганка мне ее нарочно подсунула! – горячо выкрикнул Манихин.
– Да, селитра вполне могла спровоцировать гастрит, – кивнул
Александр. – И не только его! Отравление могло оказать патологическое влияние и
на надпочечники. Нам только кажется, что мы досконально изучили механизм
возникновения того или иного заболевания, а на самом деле это такой же спорный
вопрос, как то, есть все-таки на Марсе каналы или нет. Даже еще более спорный!
Я хочу сказать, что то же отравление могло стать толчком к аддисоновой
болезни!.. – И тотчас спохватился: – Черт… Простите, я… у вас же здоровы
надпочечники, я и забыл.
– Ничего, не вы первый пытались найти в том отравлении
причину моего несчастья. – Губы «бронзовой маски» вновь растянулись в невеселой
улыбке. – Эту же ошибку делал каждый, кто пытался рассуждать логически. И
логика доходила даже до того, что у меня искали остатки венерических болезней.
Александр воззрился на хозяина сконфуженно. Как Петр
Федорович угадал, что доктору Меншикову только что пришла в голову эта самая
мысль: органические соединения мышьяка, такие, как аминарсон, миарсенол,
новарсенал, осарсол, применяют главным образом для лечения сифилиса и
протозойных заболеваний! Если лечение было длительным и интенсивным, не мог ли
мышьяк накопиться в организме и вызвать такую поразительную реакцию?
– Нет, я никогда ничем подобным не болел, – твердо заявил
Манихин. – Опережая вопросы, которые вы сейчас зададите и которые я слышал и
прежде, скажу, что я никогда не работал на вредных производствах, не был связан
ни с мышьяком, ни со свинцом, ни с ртутью, а также сальварсаном и препаратами
золота и серебра. И тем не менее… Все симптомы говорят о хроническом отравлении
мышьяком.
– Парастезия наличествует? – быстро спросил Александр. – Я
хочу сказать, ощущение покалывания по всему телу, мурашек? Расстройства
желудочно-кишечные, катар слизистых верхних дыхательных путей? У вас, я помню,
в папке лежит заключение о хроническом ларингите? Анемия ваша в картину
вписывается, меланоз – само собой. От отравления мышьяком вас лечили? Унитиол
считается прекрасным средством.
– От чего меня только не лечили! – криво усмехнулся Манихин.
– И чем!.. Вывод такой: у меня повышенное содержание мышьяка в организме. Не
какие-то там 0,08—0,2 миллиграмма на килограмм веса, которые есть в крови,
почках, печени, легких, коже, волосах и других органах каждого человека. А
значительно больше. Причем, по выводам некоего медицинского светила, это моя
собственная патология. Он хочет сказать, что мой организм просто-напросто
вырабатывает больше этого вещества. К примеру, рассказал он мне, есть такая
болезнь – гиперинсулемия. Переизбыток инсулина в организме – тоже частная
патология некоторых особей. Такие люди даже яблоко съесть не могут, чтобы не
спровоцировать у себя острое недомогание. А у меня вот, судя по всему,
уникальный, нигде, ни в какой медицинской литературе не описанный случай
гиперарсеникума.[3] Кстати, термин мой собственный.
– И как вы к этой версии относитесь? – осторожно спросил
Александр, принимая самое что ни на есть равнодушное выражение лица и даже
отводя глаза от хозяина. Тем более что его давно тянуло взглянуть на эту
кружку. Ничего подобного ему видеть в жизни не приходилось, наверняка авторская
работа какого-то выдающегося мастера. Это как бы даже не совсем кружка, а
переливчатая, голубовато-зеленовато-перламутровая фигура русалки, вернее,
берегини, как назывались по-русски подводные жительницы. Кружка была покрыта
причудливым скрещением синих линий, напоминавшим разводы, которые остаются на
песке после того, как отхлынет морская волна. Лицо берегини – тонкое, изящно
вылепленное, красоты необыкновенной, с черными глазами, окруженное волнами
черных волос…
– Это портрет моей жены Анны, – с мягкой улыбкой в голосе
сказал Манихин, и Александр сконфуженно поднял на него глаза. – Работа Марины.
Она великолепный керамист. Если вы ей понравитесь, она и вам сделает такую же
красотищу с портретом вашей любимой женщины. Если таковая женщина имеется,
конечно.
– Такой женщины… пока еще нет, – признался Александр, изо
всех сил стараясь не покраснеть.
