Чуткому к словесным образам Илье проверенная веками рекомендация не понадобилась. Его стравило сразу же, как только он представил себе, что решится на подобную экзекуцию, да еще в присутствии Ленки. Впрочем, выгнать Наумову из туалета у него просто не хватило сил, ибо его выворачивало безостановочно.
– По-моему, Илью рвет, – предположила Василиса, до которой из уборной донеслись весьма характерные звуки.
– По-моему, тоже, – подтвердила Гулька.
– Отлично, – усмехнулась Ладова, восседавшая во главе стала, как предводительница уездного дворянства на званом обеде. – Ради этого стоило собраться…
– А я тебе говорила, – тут же напомнила ей Низамова.
– Про это, – Василиса кивнула в сторону туалета, – ты мне не говорила.
– А я-то откуда знала? – пожала плечами Гулька, отказавшаяся пригубить даже шампанское. – Нам вот с Бектимировым это не грозит, мы люди не пьющие. Нам Коран запрещает.
Ничего подобного от Гульназ Ладова прежде никогда не слышала. Общаясь с Низамовой много лет, она никогда не замечала в той какой-то особой религиозности. Абика – та да. По любому поводу – намаз. Даже Гулька посмеивалась, но так, чтобы та не видела. «Перед Бектимировым, что ли, марку держит?» – предположила Василиса и отступилась.
– Наверное, горячее никто не будет? – в задумчивости произнесла Ладова, не зная, что делать дальше. Все шло вразрез с ее представлениями о сегодняшнем дне. Причем с самого начала. Одно разочарование сменяло другое. Теперь вот еще эти дураки напились. «Больше никогда!» – поклялась Василиса, но проговорить клятву до конца не успела: злобная Хазова втащила в комнату пьяного в стельку Вихарева. Тот, в отличие от блюющего Тюрина, чувствовал себя прекрасно и требовал у хозяйки дома сатисфакции за нанесенное увечье.
– Хорош, мальчик, – не удержалась, чтобы не съязвить Низамова.
– Заткнись, блин… – тут же отреагировал на ее выпад Вихарев, а Юлька залилась краской: такое она тоже видела впервые.
Недолго думая, Ильсур поднялся из-за стола и молча уставился на Вихарева. «Как похож на индейца! – отметила Василиса. – Только длинных волос и перьев не хватает». Сбоку ей виден был только его профиль, и он был очень красив, этот профиль Бектимирова: тонкий, с вырезанными ноздрями, раздувавшимися в гневе. Так что Гульку вполне можно понять!
– Ильсур, пожалуйста, – обратилась к Бектимирову Ладова, понимая, что по закону жанра сейчас у нее в доме состоится еще и драка.
– Да что же это такое?! – возмутилась Юлька. – Вы что хотите, чтобы соседи еще милицию вызвали? Вот нормально тогда мы погуляем! Слушай, Ладова, ну их, этих придурков, на фиг, пусть чешут домой, а то ты еще и виноватой останешься…
– Все нормально, – успокоил всех Бектимиров. – Никто ни с кем драться не будет. Сейчас. А потом я все равно его найду и урою…
– Потом – пожалуйста! – разрешила ему Хазова. – Сколько угодно! А сейчас давайте хоть потанцуем…
– Я не хочу, – сразу же отказалась Василиса, предвидевшая следующую ситуацию: заиграет медленный танец, и она, как всегда, останется не у дел.
– А я хочу, – притопнула ножкой Хазова. – Заодно пусть и эти растрясутся: быстрее протрезвеют.
Ладова ничего не знала о таком способе выведения из алкогольного опьянения, поэтому Юлькин довод показался ей убедительным. И потом, кто знает, какие методики на самом деле существуют? Может, в медвытрезвителях групповые танцы тоже используют для лечения недуга? Спросить было не у кого: отличница Хазова уже танцевала, а энциклопедист Тюрин, судя по звукам, принимал душ. Да еще не один. А с Наумовой.
– А горячее когда? – Василиса никак не могла перестроиться.
– Да ну его, твое горячее, – шикнула на нее Низамова и присоединилась к извивающейся в танце Юльке.
«Как роботы», – вынесла им приговор Ладова и побрела в кухню вроде по делу, а в реальности, чтобы переждать медленную музыку, которая, Василиса это чувствовала, вот-вот заиграет. Чтобы не видеть происходившего на импровизированном «танцполе», все эти кривляния и прижимания, Ладова отвернулась к окну и внимательно стала рассматривать усевшуюся на детскую карусель компанию подростков. Они курили и смачно сплевывали под ноги. Курили и снова плевали, пока им не сделала замечание проходившая мимо женщина. Про замечание Василиса догадалась по ее сердитому лицу. Потом она видела, как та остановилась и разговорилась с попавшейся ей навстречу знакомой. И они что-то бурно обсуждали, оглядываясь на подростков, и даже что-то им кричали вместе, может быть, даже про милицию. В результате мальчишки встали и ушли, продолжая плевать под ноги.
– Можно тебя? – В кухню вошел Бектимиров и тронул Ладову за плечо. – Потанцуем? – сказал он тоном, не терпящим возражений. И Василиса легко подчинилась этому индейцу, и пошла рядом, превосходя его в два раза по толщине, и даже не отняла руки и, пока танцевала, тепло думала о Гульке, щедро уступившей ей своего молодого человека на одну, но самую лучшую песню, которая так нравилась Ладовой. Это была знаменитая «Отель «Калифорния».
Рядом, еле передвигая ноги, топтались Хазова с повисшим на ней Вихаревым – тот ради Юльки был готов простоять всю песню на одной ноге.
– Я… – бормотал он, – за тебя… убью на хрен.
– Молчи, – закрывала ему рот ладошкой Хазова и, подобно Ладовой, пересчитывала все разочарования сегодняшнего дня. Их было достаточно для того, чтобы сказать, что все или почти все из числа присутствующих ей неинтересны и даже раздражают, вот как Вихарев, например. Просто она к нему привыкла. Привыкла, что рядом. Но теперь Юлька подумала о десятом классе, все будет по-другому. «И мне вообще никто не нужен, – рассудила она. – Главное теперь – учеба. Поступлю в МГИМО и уеду». – «А если не поступишь?» – закралось сомнение в ее голову. «Все равно уеду. Нарочно! Пусть теперь живет один и женится, наконец», – вспомнила она об отце и расстроилась: сегодня такой день, а он там один. А она здесь. А должна быть там, с ним. У них дома.
– Я наверное, пойду, – прошептала она, перегнувшись через вихаревское плечо, Василисе.
– Сейчас? – изумилась Ладова.
– Минут через пятнадцать, – уйти сразу Юльке показалось неудобным, и она, высвободившись из вихаревских объятий, скользнула на балкон, где пряталась от Василисы благородная Низамова.
– Все? – Гулька встретила Хазову вопросом. – Песня закончилась?
– Нет.
– А чего не танцуешь?
– Не хочу. – Юлька отвернулась и стала смотреть с балкона в другую сторону. – Домой хочу.
– Куда? – растерялась Низамова.
– Домой, – насупившись, повторила Хазова, и глаза ее налились слезами.
– Юль? – Гульназ тронула ее за плечо. – Ты чего?
– Ничего, – всегда бравая Юлька повесила голову.
– Ну как это ничего? – забеспокоилась Низамова. – Ты ж плачешь?
– Я? – картинно удивилась Хазова и встряхнула своей знаменитой челкой. – Я плачу?
