Павел Ильич решил отпустить машину и прогуляться пешком. Будет лучше, если даже шофер не узнает, где мэр Южнороссийска проведет вечер.
* * *
С утра Тане пришлось поработать доктором. Ее соседка по каюте оказалась не такой уж и крепкой. После вчерашней выпивки той было совсем плохо. Татьяна по мере сил старалась облегчить Зое тяжелое похмелье. Она укутала ее потеплей и приготовила крепчайший кофе – кипятильник работал даже на теплоходе. Напоила ее отвратительной водкой, купленной на южнороссийском базаре.
Таня чувствовала неизъяснимую симпатию к этой немолодой (но и нестарой еще), истрепанной жизнью женщине, добывающей нелегкий хлеб в поте лица своего.
Выхлебав кофе, а потом и водочки, Зойка разрумянилась и повеселела. Вскочила с койки и стала доставать из сумки съестные припасы: домашние котлетки, жареную курочку, одесскую колбаску, копченую скумбрию, блинчики с творогом…
– А у меня ничего нет, – виновато сказала Таня. – Только это, – Таня достала из баула банку огурцов.
– Та сразу видно, что ты не наша. – Зоя говорила с характерным южным выговором, утрируя звуки «г» и «ш». – И чего маскировалась? Тоже – Штирлиц!
Таня покраснела.
– Че везешь-то? – просто поинтересовалась Зойка.
Таня замялась.
– Ладно, не ври. Ну, чего – Илюхе дать пришлось? – Зойка спросила об этом деловитым обыденным тоном.
Таня снова покраснела. Ну не объяснять же ей, как все было на самом деле и что она в самом деле везет!
– Ну, и как у него? Стручок?..
Странная робость овладела Таней при общении с этой битой-перебитой жизнью, тертой-перетертой женщиной. Она только молчала, даже не отшучивалась.
– Где в Стамбуле жить-то будешь – знаешь?
Таня пожала плечами.
– В «Мармаре» небось?
– А что это за «Мармара»? – полюбопытствовала Таня.
– Это такой отель на горе. Этажей двадцать. Пять звезд. Швейцар в перчатках и все такое… А у кого товар брать будешь?..
Таня опять стушевалась.
– А хочешь – давай со мной. Я в этот раз одна, ты одна, а бабам в Стамбуле одним делать нечего…
– Ну, может быть… – неуверенно сказала Таня.
Москва, сентябрь 1973 года
– Да! Да! Да! Да! – вопила и изгибалась под ним Лялька. Ее зубки впивались в его шею.
«Останутся следы, – отстраненно думал Антон. – Что же я скажу Белоснежке?» Но эта мысль была где-то на периферии его сознания. Его всего затопило предвкушение конца. Он шел к нему, подгоняемый снизу жаркими толчками Ляльки. Он стискивал ее раскинутые по кровати руки. Они оба были мокры от пота. Иногда он открывал глаза и в свете раннего осеннего утра видел разметавшиеся по подушке черные волосы Ляльки, ее плотно сомкнутые глаза и бормочущий рот. «Давай, давай же, кончай!» – выкрикнула она, извернулась и взяла в рот его сосок. И тут он финишировал. Мощно, долго, победительно. Она заорала, ничуть не смущаясь картонных стен общаги.
Потом он отвалился к стене и уставился в потолок. Лялька еще стонала. А ведь это третий раз за два часа, подумал он. Личный рекорд. Вот это баба! Супер! Как не похожа на стыдливую, холодноватую его невесту!
Лялька приникла к его груди и стала целовать его шею и руки.
– О, какой ты! Какой ты классный! – зашептала она. – Ты – чудо. Супермужик!..
Он удовлетворенно мычал, не шевелясь.
– Боже, какой ты сильный! – продолжала Лялька, ласкаясь. – Какой у тебя большой!.. Какой ты мощный!..
Антон лежал молча и самодовольно улыбался.
Если б он знал, что эти – или примерно эти – слова Лялька Климович говорит каждому мужчине, с кем свела ее постель, самодовольства у него поубавилось бы. Не мог он знать и того, что Лялька ведет дневник своих сексуальных похождений. Туда она заносит каждого нового мужчину и проставляет им оценки (по шестибалльной шкале, как фигуристам). Не мог он, конечно, ведать, что окажется в этом потаенном дневнике под номером 63 и проставлена сегодня вечером ему будет достаточно скромная «четверка». Если бы Антон знал все это, вряд ли бы он улегся с Лялькой в постель. А может, наоборот, это бы его дополнительно возбудило и придало бы его мимолетному сексу с полузнакомой девушкой особенный кайф?.. Во всяком случае, то, что он будет с ней спать, причем спать сегодня же, Антон понял через десять секунд после того, как ее увидел. И она тоже поняла это. Все остальное, весь короткий ритуал ухаживания на вечеринке в его комнате был просто прелюдией, необходимым брачным танцем, подготовкой к этому сексу воскресным сентябрьским утром.
«И еще я отомстил этой дуре, – довольно подумал Антон. – Правда, она об этом не узнает. И дай бог, чтоб не узнала. Как, кстати, скрыть от нее Лялькины укусы на плечах? И свою исцарапанную спину? Ладно, подумаю потом… Надо с ней, наверно, недельку не поспать. Она и не очень-то в постель к тебе стремится, надо честно признать… Холодновата… С Лялькой не сравнишь».
Лялька выскользнула из-под простыни. «Ну и фигурка, – восхищенно подумал Антон. – Настоящая секс-бомба. Груди здоровенные, красивые. Большая аппетитная задница… Правда, чуть толстовата. А через пару лет вообще расплывется, как кадушка… Но меня-то через пару лет уже с ней рядом не будет, верно?»
Лялька взяла со стола чистое полотенце, обмакнула его в таз с водой. Вернулась к кровати, уселась рядом с Антоном по-турецки и стала нежно протирать его, приговаривая: «Какой большой, какой сильный! Какой мальчик! Притомился, мой сладенький…» Потом она наклонилась, и Антон почувствовал ее губы. Тут же помимо воли он ощутил возбуждение. Это было уже больно. Но и сладко – тоже. «Вот это секс-машина», – восхищенно подумал Антон.
А начиналось все вчера с вечеринки, или «сейшна», как тогда говорили, в его общежитской комнате.
Поводов было два. Во-первых, Белоснежка должна была сдать госэкзамен по научному коммунизму. Во-вторых, у него, Антона, два дня назад был день рождения: двадцать один год – «очко». Отмечать день в день не стали из-за нее. Как-то нехорошо резвиться за два дня до «госа». Никто не сомневался, конечно, что его невеста-отличница экзамен сдала бы, и сдала на «пять», даже если б кутила всю ночь перед сдачей. Но сама она, такая правильная, пойти на экзамен после гулянки позволить себе не могла. Потому празднество перенесли.
После экзамена Белоснежка должна была сразу мчаться в общагу к Антону. Он к этому времени планировал уже отовариться, и она поможет ему приготовить стол. Помимо прочего, праздник имел скрытый смысл: Антон впервые должен был предъявить ее – без пяти минут супругу – своим друзьям. Он волновался.
Получилось все совсем иначе.
Когда Антон вернулся из магазина, груженный водкой, портвейном, шампанским и даже коньяком, вахтерша сказала ему, что звонила девушка. Связь через вахту общаги была крайне неудобной и использовалась лишь в исключительных случаях. Антон догадался, что звонила она. Другим девушкам он телефон общаги, кажется, не давал.
