ВЕНГЕРСКИЕ СОЛДАТЫ НА СОВЕТСКОЙ СТОРОНЕ
После предпринятой М. Хорти попытки заключить перемирие все большее число венгерских солдат стали переходить на советскую сторону. И это несмотря на то, что большинством из них двигали вовсе не антифашистские убеждения, а сознание того, что дальнейшее сопротивление было бессмысленным. В приказе от 23 ноября 1944 г. генерал-майор Корнель Осланьи ужесточает ответственность командиров за действия подчиненных:
«Подстрекательство к бегству или попытка дезертировать самому будет наказываться повешением. Командиры обязаны применять против дезертиров оружие. Сотрудники фельджандармерии должны прочесывать окрестные леса и расстреливать солдат, которые дезертировали и скрываются в них. Захваченных живыми следует передавать военному суду. Их имущество подлежит конфискации, а семьи подвергаются репрессиям. Перебежчиков также следует расстреливать. Причиной сложившегося положения является не противник, а тот факт, что войска заражены вражеской пропагандой, которая падает здесь на подготовленную почву. Командиры должны принимать против этого более решительные меры».
Число солдат, которые оставили свои части и прятались в Будапеште, приближалось к десяткам тысяч (! — Ред.). Наиболее изобретательные из них для прикрытия создавали фиктивные военизированные формирования. Помимо подразделений КИШКА сюда относился и «101-й призывной пункт», который служил лишь прикрытием для солдат-дезертиров. Советская пропаганда на переднем крае поощряла переход на свою сторону. Часто советское командование отправляло перебежчиков обратно, для того чтобы те уговорили перебежать тех, кто все еще продолжал оставаться в строю. За время осады советской стороной с такой задачей было направлено в город 739 венгерских и 53 немецких солдата, из них 580 венгерских и 27 немецких солдат вернулись обратно в советский плен и привели с собой соответственно 6208 и 219 своих товарищей. В конце января начался переход на сторону противника целыми подразделениями. По советским источникам, в этот период линию фронта перешли 74-й отдельный артиллерийский дивизион, 204-й дивизион и 2-я батарея 206-го зенитного артиллерийского дивизиона, 4-й отдельный моторизованный батальон корпусного подчинения, а также 1-й конный артиллерийский дивизион «Бем Йожеф».
В дальнейшем, пока шла осада города, перебежчикам часто предоставляли выбор между лагерями в Сибири и участием в боях против соотечественников. Поскольку многие еще помнили жизнь в русском плену во время Первой мировой войны, они обычно предпочитали второе. Впервые в истории венграм-перебежчикам позволили воевать вместе с русскими против своих бывших товарищей в Буде.
До этого по приказу Сталина даже те подразделения, что сдались в полном составе, отправляли в лагеря военнопленных, где набор в Венгерский легион и другие подобные этой организации был прекращен еще в конце 1943 г. Это объяснялось тем, что Советский Союз не испытывал желания делить лавры победы с кем бы то ни было, кто не был коммунистом. Причиной, по которой в конце января 1945 г. разрешили формировать венгерские добровольческие части, было то, что измотанная Красная армия нуждалась в подкреплениях, которыми ее собственное командование обеспечить было не в состоянии. (С начала блистательной Ясско-Кишиневской наступательной операции (20–29 августа 1944 г.) советские войска на южном участке советско-германского фронта (2-й и 3-й Украинские фронты) сражались практически без пауз. — Ред.) Успешная агитация среди венгерских солдат, казалось, создавала все предпосылки для того, чтобы давать перебежчикам в руки оружие. Более того, соглашение о прекращении огня, заключенное 22 декабря между Советским Союзом и Временным национальным правительством Венгрии, устранило все формальные препятствия на пути создания в новой Венгрии собственных боевых частей.
Венгерские добровольцы впервые вступили в бой вместе с солдатами советских 18-го и 37-го стрелковых корпусов. Один из очевидцев писал о том, что набор добровольцев шел довольно сложно:
«Многие, особенно офицеры, сначала не желали воевать на одной стороне с советскими войсками. Колебания в офицерской среде заставляли многих солдат отказываться от мысли вступить в добровольцы. Здесь, скорее, наоборот, многие офицеры были вынуждены стать добровольцами, следуя примеру своих подчиненных».
Гусарский лейтенант Аурел Шаламон вспоминает о проблемах с добровольцами:
«На следующее утро состоялось еще одно голосование. Солдаты качались от голода и жажды. Один или двое даже падали от недоедания, а может быть, это было вызвано нервами.
Офицер, который знал венгерский язык, встал напротив строя и решительно произнес: «Венгерские солдаты, желающие воевать против немецких фашистов вместе с Красной армией во вновь создаваемых венгерских частях, должны выйти вперед. За ними сохранят воинские звания и будут обращаться так же, как и с советскими солдатами».
Сначала лишь немногие откликнулись на этот призыв. Солдаты подозревали здесь какую-то ловушку и не спешили принимать решение. Ведь могло случиться так, что им придется стрелять в своих родственников. А может быть, их подразделения развернут между немцами и русскими…
Мы знали, что перед началом немецкой кампании великий Сталин ликвидировал тысячи своих самых подготовленных офицеров (за что потом расплачивался очень высокой ценой). Он не пощадил даже маршалов, опасаясь, что кто-то из них может стать советским Наполеоном… К тому же над всеми витала тень Катыни, где совершилось массовое убийство польских офицеров… (Серьезные исследования трупов расстрелянных показывают, что их убили после оккупации этого района немцами, а не в 1940 г., как писали Геббельс и его современные последователи. Поляки были расстреляны из немецкого оружия, руки убитых связаны немецким шпагатом, у некоторых сохранились личные вещи и даже письма, датируемые временем немецкой оккупации. Сам Геббельс после изготовления фальшивого «катынского дела» (как по заказу сделанного в начале 1943 г. перед отступлением немецких войск из этих мест) переживал, что все шито белыми нитками. — Ред.)
Венгерский солдат должен был сделать выбор перед лицом неизбежного. Он мог стать жертвой гитлеровской идеологии, как тысячи его товарищей, или закончить свою никчемную жизнь в одном из тех страшных лагерей для военнопленных, если когда-нибудь туда попадет (из 513 766 попавших в советский плен венгерских военнослужащих умерло 54 755 человек, то есть 10,66 процента, 45 901 человек (89,34 процента) вернулись домой. — Ред.).
Другим вариантом стала борьба против немцев. Чье сердце не тронул вид гордых мостов, обрушивающихся в воду, густые облака дыма, повисшие над городом? Эти бессмысленные преступления тщеславных наци…
Тех из венгров, кто еще колебался и кто был получше одет и экипирован, чем остальные, начали раздевать. Ко мне подошел пехотный младший лейтенант, который попытался расстегнуть на мне ремень. «Он тебе больше не понадобится, лейтенант», — бросил он мне с наглой ухмылкой. «Попробуй только тронь его, и я разобью тебе голову, — огрызнулся я в ответ этой гиене. — Я записываюсь в подразделение, которое будет биться с немцами». «Товарищ» сразу же исчез, поджав хвост. Именно это и послужило толчком к моему решению перейти на другую сторону.
