– Да нет, Александра Егоровна, – вежливо возразил ее
заступник, – иногда пьете. Во всяком случае, сейчас от вас, прошу пардону,
разит, как от винной бочки.
– Скажи – от водочной цистерны! – буркнул двухметровый рубоповец.
Александра закрыла лицо руками.
Какую же свинью подложили ей на прощанье похитители! Какую
же подлянку устроили, заставив проглотить эти несколько капель водки и
«нечаянно» облив свитер! Неудивительно, что от нее все носы воротят и ни одному
ее слову веры нет, хотя она трезва как стеклышко.
– Да вы успокойтесь, Александра Егоровна, – ласково зажурчал
над ухом голос веснушчатого милиционера. – С кем не бывает? Иной раз придешь с
дежурства, так вмажешь с устатку, что потом полночи зелененький криминал по
углам ловишь. Вы вот что – вы лучше идите домой. А хотите, мы вас подвезем, вы
ведь налегке, а морозы уже начались. Садитесь в машину, полминуты – и вы дома.
Где живете-то?
– На Коро… – начала было Александра, да осеклась. – Нет. Я
сама пойду. Я вам не верю! Дайте только два рубля на трамвай и оставьте меня в
покое. А деньги я вам завтра же верну. Принесу в отделение.
Веснушчатый протянул ей на широкой ладони монетку.
– Бог с ними, с двумя рублями, – сказал он великодушно. – И
если хотите, идите, конечно, домой ножками. Вы, главное дело, не заболейте. И
лучше это… вам бы не надо…
Он замялся, словно школьник на уроке, забывший стишок.
– Пить надо меньше! – великодушно подсказал его
крупногабаритный коллега. – А лучше вообще не пить, ежели головенка слаба!
Вслед за тем серые тела разом откозыряли Александре,
вскочили в свой «рафик» и скрылись за углом.
Она опять потерла лицо снегом. Вскинула голову и нашла на
пятом этаже закрытые светлыми жалюзи окна Золотовых. Покачала головой – нет,
хватит на нее сегодня альтруизма, пора и о себе позаботиться! – и нетвердо
зашагала со двора, думая сейчас только о том, какого же сваляла дурака, не
попросив у благожелательного мента еще двух рублей – на автобус, потому что до
трамвая еще топать да топать, а ноги у нее подкашиваются.
Но ничего, дошла худо-бедно! Подняв воротник свитера и
спрятав в него лицо, она бегом пробежала всю улицу Бориса Панина до самой до
Ошарской и, догнав уже отходящий 27-й трамвай, вскочила на заднюю площадку.
Вагон был практически пуст, а кондукторша, вероятно, уже слишком устала от
жизни, чтобы поднять глаза выше Александриной ладони, с которой она взяла
двухрублевую монету и на которую положила билет. Как медленно идет трамвай! Но
ничего, вот уже и Ашхабадская, Александре выходить на следующей. На работе ее,
конечно, потеряли, но и думать нечего завалиться туда в таком виде. Нет,
сначала домой, в ванну, поесть по-человечески, успокоиться.
– Остановка «Студеная»!
Александра вылетела из вагона и понеслась боковой улицей к
своему дому. Двор пуст – повезло. Она ворвалась в подъезд, молясь, чтобы не
попался на пути никто из говорливых и болтливых соседей, как вдруг сердце
больно толкнулось в груди. А ключ? Ключ остался в ее куртке, которая сгинула в
безвестности. И если Карины нету дома, не миновать стать идти за запасным
ключом к соседке Лидии Ивановне, которая, конечно, добрейшей души человек, но
ее языком можно опоясать землю по экватору – и еще на полраза останется!
Видимо, лимит везухи, отпущенной Александре на сегодняшний день,
себя истощил. Сестры дома не было, и, сколько ни жала Александра родимый
звонок, за дверью не раздалось ни единого ответного звука. «Ну, если еще и бабы
Лиды дома нету…» – подумала она с ужасом, спускаясь этажом ниже.
Слава те, господи!
– Кто там? – слабенько послышалось за дверью соседки.
«Заболело горло, что ли?» – привычно встревожилась
Александра, вспомнив свою всегда громогласную соседку.
– Лидия Ивановна, откройте, это я, Саша Синцова! – давясь от
внезапно нахлынувших счастливых слез, выкрикнула она, прильнув к клеенчатой
обивке, – и чуть не упала в квартиру, настолько быстро открылась дверь.
Высокая, полная фигура в цветастом халате выросла на пороге
и при виде Александры замахала руками, словно не верила глазам:
– Сашка? Ты?!
– Ой, Лидия Ивановна! – Александра сделала движение
броситься к соседке на шею, однако вспомнила впечатление, которое сегодня
производила на людей, и благоразумно отпрянула. – Дайте ключ, я тут попала в
такую жуткую историю, потом все объясню, у меня куртку украли вместе с ключом,
а Карины дома нет, не знаете, она скоро придет?
Все это она выпалила на одном дыхании, удивленно глядя в
соседкины глаза, которые наливались слезами.
– Что вы, Лидия Ивановна? – не удержалась-таки, всхлипнула и
Александра. – Вы, наверное, обо мне беспокоились? Карина небось с ума сходила?
Это кошмар со мной был, такой кошмар!
– Саша, – пролепетала Лидия Ивановна, и слезы, перекатившись
через нижние ресницы, ручьем хлынули по круглому морщинистому лицу, – Сашенька,
ты разве еще ничего не знаешь?
– Что случилось? – напряглась Александра.
– Карина умерла… Упала на улице и умерла. Завтра похороны в
Сергаче. Тебя искали, искали, но тебя не было.
Александра молча смотрела в испуганные, неудержимо плачущие
глаза.
– Дайте ключ, – сказала она, очень удивилась, не услышав
собственного голоса, а потом узенький коридорчик Лидии Ивановны вдруг закачался
из стороны в сторону, одновременно улетая куда-то ввысь, в темноту и глухоту…
Александра попыталась поймать его, но только взмахнула бестолково руками – и
рухнула навзничь без памяти.
* * *
Карина ушла из гимнастики из-за Риммы.
А может быть, все-таки из-за Всеволода? Это был самый
красивый мальчишка в мужской сборной, все девчонки строили ему глазки, а он на
такие откровенные знаки внимания только хмурился и старался оказаться как можно
дальше от своих поклонниц. «Севка у нас еще мальчик, он лучше на коня ляжет,
чем на девчонку», – острили ребята: Всеволоду хуже всего удавались выступления
на «коне».
