– Мужики, всем общий привет! – с этими словами в двери
помещения судмедэкспертизы, чаще именуемого моргом, ввалились двое с носилками,
на которых лежало нечто, прикрытое простыней. – Принимайте гостей.
Коридорчик был пуст, гостей встречала только надпись над
окошечком регистратуры: «Обмывание и одевание трупов производится бесплатно».
При звуке открывающейся двери окошечко распахнулось,
появилась заспанная небритая физиономия. Ее владелец зевнул и буркнул:
– А попозже не могли приехать? Я только заснул!
– Кто сегодня дежурит? – спросил, опуская носилки на пол,
молодой человек в куртке, наброшенной поверх халата. – Эльдар, что ли?
Шедший сзади фельдшер тоже освободился от груза и зябко
поежился: во всех помещениях морга зимой и летом царил одинаковый арктический
холод. А запашок тут, конечно, стоял – не приведи господь…
– Он самый, – кивнул регистратор, зевая и подтягивая к себе
журнал. – Эльдар Иннокентьевич! На выход! Товар привезли!
Дверь прозекторской приотворилась, и на пороге показался
очень высокий черноволосый человек с худым, костистым лицом и мрачными глазами.
Поверх халата на нем был прозрачный пластиковый передник, на руках – перчатки
до локтя.
Держа руки поднятыми, словно собираясь сдаваться в плен, он
неприветливо поглядел на доктора:
– А, это ты, Рутковский! Что-то зачастил к нам.
– Привет, Эльдар! – кивнул парень в куртке. – Как братишка?
Суровое лицо врача еще больше потемнело:
– Вашими молитвами. Ну, кого на этот раз везешь?
– Как давеча определили в РУВД, неопознанный летающий
объект. Девочка без документов, похоже, спортсменочка. Вот направление. – Он
сунул в окошечко листок, недавно полученный в милиции. – Счастливо оставаться.
Нам пора, там «Курьер» давно пищит. Сегодня вечер какой-то сумасшедший, все
вздумали заболеть.
– Взбодриться хочешь? – буркнул патологоанатом, по-прежнему
держа руки вверх. – Игорешка, налей гостям по пятьдесят капель.
– Не, мужики, мы на работе не пьем, правда, Сычов? –
решительно покачал головой Рутковский.
Фельдшер с тоской покосился на него, однако тоже покачал
головой и неубедительно проблеял:
– А тэ ж… Ни граммуленьки не моги, знай тильки вкалывай, як
скаженный!
У него был отчетливый хохляцкий выговор, враз певучий и
грубый.
Регистратор невольно прыснул, да и по неприветливому лицу
Эльдара скользнуло подобие улыбки.
– Ладно вам, шовинисты, – укоризненно качнул головой
Рутковский. – Освобождайте побыстрей носилки.
Эльдар просунул голову в дверь прозекторской, что-то
негромко сказал, и оттуда вышел приземистый большерукий мужик с одутловатым
лицом и красноватыми глазами упыря-профессионала. Впрочем, совершенно такие же
глаза бывают и у запойных пьяниц. Одет он был в грязный халат, такой же
передник, как у врача, и рыжие резиновые перчатки.
– Берись сзади, Сычов, – сказал он неожиданно тонким, бабьим
голосом, становясь в головах носилок. – Куда нести, Эльдар Иннокентьевич? Сюда
или вниз, в холодильник?
– Давай ко мне, гляну на досуге, а там решим, – скомандовал
патологоанатом. – Может, ее искать будут?
– Все может быть, – согласился Рутковский, подходя к
окошечку и расписываясь в амбарной книге, которую регистратор углом просунул
наружу. – Всякие чудеса бывают на свете…
В это самое мгновение краешек простыни соскользнул с бледного
лица покойницы, которую несли красноглазый санитар и Сычов. Увидев это,
регистратор высунулся из окошечка чуть ли не до пояса.
– Погодите! – вскричал он, изумленно вытаращив глаза. –
Погодите, дайте поглядеть! Да я ж ее знаю!
Вслед за тем он втянулся обратно в окошечко, чтобы через
мгновение выскочить из двери и кинуться к носилкам, восклицая:
– Охренеть можно! Да ведь это Карина! Я ж ее видел у моей
девочки! Да как же так?! Точно, Карина! Она тоже модель!
Санитар морга и Сычов маршировали на месте, тоскливо
поглядывая на врачей, словно спрашивали, что делать дальше.
Эльдар и Рутковский переглянулись поверх их голов. Вид у
Рутковского был замотанный до крайности, да и темные глаза Эльдара смотрели
устало.
– Модель? Это что за штука такая? Манекенщица, что ли? –
обменивались репликами санитар и фельдшер.
– Родня у этой твоей модели есть какая-нибудь, слышь, Игорь?
– обратился Эльдар к потрясенному регистратору.
– Да черт ее знает, – ошеломленно пробормотал тот,
уставившись на носилки. – Но я сейчас позвоню моей знакомой, она, наверное,
знает.
И он снова вбежал в свою каморку, откуда через мгновение
послышался треск телефонного диска и потрясенный крик:
– Ань, привет, это я, Игорь! А, узнала… Да нет, ничего не
отменяется. Погоди, погоди, ты слушай! Знаешь, кого к нам привезли? Карину, ну,
эту, забыл, как ее фамилия, она на фестивале торговых марок показывала зеленое
платье, ну, которое получило бронзовую медаль, помнишь? Синцова, точно, ее
фамилия Синцова, вспомнил! Как куда привезли, ты что?! В морг привезли!
Мертвую, а какую же еще? Слушай, ты не знаешь, у нее какая-нибудь родня есть,
мать или кто-то там еще? Она из Сергача? И родители в Сергаче? А телефон
знаешь? Только сестры? Ну позвони ей, скажи… Анька, да ты придумай, чего сказать,
конечно, кошмар, но позвонить надо. Что ж она тут будет лежать у нас, как
неприкаянная? Да ты не плачь, может, я еще и ошибся, может, это еще и не она…
– Блин! – ожесточенно сплюнул красноглазый санитар. – Во
молодежь пошла! Там у человека небось инфаркт, а он: я, может, ошибся…
– Ну, долго вы будете тут стоять? – неприветливо буркнул
Эльдар, отступая от двери и давая возможность занести носилки в прозекторскую.
– Заносите, я ее по-быстрому посмотрю, раз свой человек.
Рутковский вздохнул, потер переносицу… Эльдар задумчиво
вычерчивал по линолеуму ломаные черные линии носком валенка.
– Так как братишка? – тихо спросил Рутковский.
Эльдар сверкнул на него глазами:
– Сказал же – нормально. Не волнуйся.
– А я волнуюсь, – пожал плечами Рутковский. – Такой вот
беспокойный уродился. Нет, серьезно, получше ему? Температура спала?
