– Почему?
– Могу предположить две причины, сэр.
– Я весь обратился в слух.
– У мисс Мидоус доброе сердце. Она склонна думать о людях скорее хорошее. К тому же она умна и наверняка догадается, что у вас была скрытая цель. Вдобавок она любит свою кузину и не поставит под удар ее счастье.
– Даже несмотря на то что Амелия постоянно ее обыгрывает в теннис.
– Именно так, сэр. Она весьма великодушна на этот счет.
– Ладно, это первая причина. Я так понимаю, что все вышесказанное – только одна причина, хоть и с кучей подпунктов?
– В самом деле, сэр, эти частности относятся к единому целому.
– Отлично, а в чем тогда причина номер два? И есть ли шансы благодаря этой причине лишиться титула «Величайший лопух года среди обитателей Дорсетшира»?
Дживс, кашлянув, посмотрел в окно, словно увидел там что-то интересное. Я проследил за его взглядом, но ничего особенного не заметил: только ограду парка и довольных оленей, жующих травку.
– Вторая причина, сэр, довольно деликатного свойства. Тут затронуты чувства, направленные на вашу собственную особу.
– А нельзя ли по-английски? Дживс, я же всерьез волнуюсь.
– Постараюсь выразиться, кхм… – Дживс опять закашлялся.
– Дать воды? – предложил я.
– Не надо, сэр… Простите, если я отчасти выйду за рамки своей компетенции…
– Вы опять!
– Как прикажете, сэр…
Еще раз прочистив горло и бросив тоскливый взгляд на пасущихся травоядных, Дживс наконец высказался:
– Вам не приходило в голову, что у мисс Мидоус, возможно, есть к вам чувства?
– Чувства? Какого рода чувства? Господи боже! Дживс, вы что, хотите сказать… Да ну! Не в этом же смысле?
Ноги у меня подкосились, и я присел на краешек кровати. Состояние моей души в ту минуту лучше всего описывает слово «мешанина». Капелька восторга, щедрая доза сомнений, тревога насчет умственного здоровья Дживса и, как водится, неловкость оттого, что при тебе сплетничают о даме. Когда буря в душе Бертрама несколько утихла, на поверхности осталось только одно: недоверие.
Я спросил, тщательно подбирая слова:
– С чего это вам в голову пришло, будто девушка, которая редактирует книги и мило болтает с вами об этом, как его… Какой-то гауэр?..
– Шопенгауэр, сэр.
– …И к тому же выглядит как ангел во плоти, причем в особенно хорошей ангельской форме, обратит внимание на законченного осла вроде меня, да еще и только что при ней пристававшего к ее кузине?
Дживс провел рукой по губам.
– Безусловно, сэр, мисс Мидоус барышня образованная, но в ней нет ни капли интеллектуального снобизма. Она рассказывала, что когда училась в колледже Сомервилль
[24]
, активно участвовала в деятельности университетского театрального общества. Зрители особенно оценили ее выступление в роли Розалинды в комедии Шекспира «Как вам это понравится».
– Однажды во Франции она что-то говорила о Розалинде. Я тогда подумал, что речь об одной моей знакомой из колледжа Святой Хильды
[25]
.
– Свободное от сценических занятий время мисс Мидоус посвящала организации пикников и дружеских пирушек на плоской крыше колледжа, куда можно было забраться по пожарной лестнице.
– Все-таки диплом и ученая степень у нее есть, правильно?
– Простой, не с отличием, сэр.
– Все-таки это о чем-то говорит, верно? В общем, никаких нет причин для того чувства, на которое вы намекаете.
– Во Франции, сэр, вы много времени проводили вместе.
– Строго как брат и сестра. Китекэт и Тараторка ужинают вместе при всяком удобном случае. Скучно жевать в одиночестве.
– Если я правильно понял, вы, сэр, о ней весьма хорошего мнения.
– Самого лучшего! Но это же совсем другое. И не повод воображать, что для нее я больше, чем пыль под этими, как их…
– Вчера за ужином, сэр, мистер Венаблз завел речь о юге Франции, и я заметил в ее глазах некое выражение…
– Выражение в глазах! Тоже мне довод.
– Грустное выражение, сэр. И даже некая влага блеснула…
– Хватит, Дживс, что за ребячество!
– Как пожелаете, сэр.
– И вообще не надо трепать имя девушки.
– Мне было бы трудно выразить свою мысль, сэр, не обозначив, о ком разговор. Возможно, следовало прибегнуть к притче, как пророк Натан в беседе с царем Давидом, однако…
– Помню, помню. Но если бы вы взялись говорить притчами, я, может, и не понял бы, что к чему.
– Прямой подход показался мне более уместным…
– Давайте на этом закончим, Дживс, если вы не возражаете?
Затихшие было волны всколыхнулись вновь, и сердечная мышца что-то уж очень сильно колотилась изнутри о рубашку.
– Как скажете, сэр. Позвольте только добавить, что мистер Бичинг может узнать о сегодняшних происшествиях из другого источника.
– То есть от Амелии?
– Молодая леди пребывает в таком дурном расположении духа, что от нее всего можно ожидать.
– Чувствует себя загнанной в угол и готова на крайности?
– Ситуация чревата, сэр. Мисс Хаквуд, возможно, считает, что ей уже незачем поддерживать миф о лорде Этрингеме и его джентльмене-слуге, мистере Уилберфорсе.
– Дживс, это уже серьезно!
– Боюсь, что да, сэр. Может привести к преждевременному окончанию нашего визита.
– А леди Хаквуд мигом побежит звонить тете Агате.
– Удачно, что телефон временно не работает.
– Я вам скажу, Дживс, что еще может воспоследовать, если Амелия расскажет Вуди…
Кажется, я уже упоминал, что помимо прочих достижений Вуди на выпускном курсе был принят в университетскую команду по боксу. Зрители, не поленившиеся приехать в «Савой» смотреть матч с Кембриджем, на всю жизнь запомнили поединок в среднем весе, длиной ровно в одну минуту и двенадцать секунд, залитый кровью ринг и лицо противника, когда ассистенты уводили его под руки – видимо, продолжать штудии в колледже Гонвиля и Кая.
Мне вовсе не хотелось оказаться на месте этого самого противника, тем более что за прошедшие годы Вуди наверняка перешел в более солидную весовую категорию.
– Черт возьми, Дживс! Как бы нам умилостивить Амелию, хотя бы до воскресного вечера?
– Я уже думал об этом, сэр, и мне…
Но что именно «ему», мне тогда узнать не удалось, поскольку в тот самый миг раздался стук в дверь.
