О господи, эти москвичи… пупы земли!
– К счастью, улица Хабаровская гораздо ближе. Садитесь на
метро – прямо на Курском вокзале – на радиальную линию – и езжайте до
«Щелковской». Там пройдете мимо автовокзала к остановке. Автобусов оттуда
отправляется куча, только внимательно смотрите на номера, а то завезут в другую
сторону. Спрашивайте магазин «Ганга», после него – буквально две остановки – и
будет такой спальный район. Сойдете на площади, с одной стороны – почта, с
другой – магазин «Океан».
– Ну надо же, почти как на Дальнем Востоке, – усмехнулась
Тина. – Там тоже с одной стороны океан… Но сам Хабаровск, ей-богу, найти легче,
чем эту вашу улицу. Лучше я возьму такси, вы скажите номер дома – и все.
– О, я придурок! – вскричал Славик. – Такси! Ну конечно! У
меня же машина у подъезда стоит. Я сам за вами приеду, всего-то и делов. Ничего
тут с хоромами за час не случится. Вы на Курском… значит, так, в этой каше мы
потеряемся. Поезжайте-ка на Арбат, у вас там прямая линия. Встретимся возле
кинотеатра «Художественный». Знаете, где это?
– Да уж конечно, кто его не знает. А как мы с вами найдемся?
– Я буду в белой куртке. Рост средний, волосы такие… ну,
обыкновенные. А вы?
– Я высокая, волосы темно-русые, до плеч, глаза серые. Одета
в джинсы…
– Отлично! – обрадовался Славик. – Если волосы до плеч и
одета только в джинсы – это кайф! Ну, сговорились? Ровно в десять. Кинотеатр
«Художественный», белая куртка. До встречи!
– До встречи, – невольно улыбнулась Тина, вешая трубку.
Ну, слава богу! Кажется, ее скитания довольно бодро
двинулись к концу!
Она сделала от телефона не меньше десяти шагов, прежде чем
сообразила, что такая примета, как темно-русые волосы до плеч, со вчерашнего
вечера морально устарела.
Черт! Заболтавшись, она совсем забыла, как выглядит теперь!
С этой-то малиново-рыжей головой Славик отыщет ее хоть в центре всероссийского
митинга по поводу отставки президента.
Тина рванулась к телефону, чтобы перезвонить, однако
работающие автоматы (три из десяти) оказались уже заняты, вдобавок к каждому
выстроилась очередь.
Она потопталась растерянно, потом махнула рукой. Славик
наверняка уже уехал. Да и ладно, ей ведь известна его основная примета – белая
куртка. Уж как-нибудь не потеряются.
Через час она уже так не думала.
* * *
Да, Москва – слишком большой город… И людей в ней
просто-таки непотребно много! И даже на сравнительно малом пространстве между
кинотеатром «Художественный» и рыжим теремком – выходом из метро – их собралось
какое-то нечеловеческое количество. Причем вся эта масса, разумеется, не стояла
на месте, а толклась, двигалась, перетекала, меняла формы, очертания и состав.
Конечно, встречу следовало бы назначить в каком-то другом
месте. Ведь в одиннадцать в «Художественном» начиналась премьера какого-то
кинематографического шедевра, и народ брал входы с бою. Премьера, похоже, была
настолько престижная, что милиция рукой махнула на порядок и правила,
запрещающие стоянку автомобилей. Теперь несколько несусветных иномарок сверкали
боками неподалеку от входа в метро. Они да милиционеры были наиболее
стабильными фигурами в этой светской тусовке, в которой Тина, как ни тщилась,
не могла рассмотреть ни одной белой куртки.
В основном публика была одета парадно, то есть в черное. Или
траурно – это уж в зависимости от восприятия жизни. Тоже неплохой тест на общий
настрой организма, пессимистический или оптимистический, не хуже канонических
коньяка и клопов! Тине, например, казалось, что она находится на грандиозных
похоронах.
Название фильма – «Сердце президента» – тоже изрядно
отдавало прозекторской. Хотя, судя по анонсу, трупов вскрывать в фильме не
предполагалось. Просто некая ушлая парочка невзначай выяснила (так,
мимоходом!), что еще во время своей знаменитой операции первый законно
избранный президент всех россиян оказался на грани смерти, которая может
наступить в любую минуту. А может и не наступить. Однако, чтобы не рисковать,
не утратить власть, заработанную кровью и потом (чужими, но это не суть важно),
семейство быстренько сыскало хорошо натасканного двойника, затолкало его в
апартаменты, а чуть живой оригинал тайком импортировало в некое карманное
королевство.
Жуть, словом. Двойники, двойники… Тридцать пять тысяч одних
двойников!
Тина, которой делать было решительно нечего, прочла анонс
раз восемьдесят – и все более исполнялась смутного раздражения. В конце концов
она определила его причину. Дело было даже не в теме, навязшей в зубах. Тина,
хоть тресни, не верила, что двое самых обычных людей, случайно брошенные в
объятия друг другу превратностями судьбы, способны спасти Россию! А судя по
аннотации, в конце фильма происходило именно это. Чтобы двое русских нашли и
силы, и деньги, а главное – преодолели первейшее национальное свойство – лень…
Сомнительно! По мнению Тины, общероссийский тридцатилетний период сидения
сиднем еще не кончился, а потому фильм обещал быть недостоверным исторически и
психологически.
Тина отвернулась от афиши. Ее уже не держали ноги, она
перестала мотаться между кинотеатром и метро, как «челнок» между Россией и
Турцией, и села на ограждение подземного перехода, безнадежно вглядываясь в
мельтешение лиц.
Конечно, здесь были не только любители «жареных» киношек, но
и вполне нормальные люди. Некоторые из них явно кого-то ждали. Высокая изящная
блондинка, увешанная хорошенькими щеночками красного ирландского сеттера, ждала
покупателей. Красивый энергичный мужик с волчьими ушами, похожий одновременно
на Цезаря и Калигулу, но державший в руках почему-то не меч, а футляр
виолончели, наверное, поджидал ту, которой он смог бы сыграть лирический пассаж
для виолончели и сердца… Или вон тот невысокий худощавый парень в черной
куртке, который непрестанно с кем-то переговаривался по сотовому телефону,
впиваясь глазами в толпу, – он тоже ждал… Кого?
Тина от нечего делать, вдобавок подстегнутая нестандартными
обстоятельствами жизни, ударилась немножко в детектив: он был милицейским
опером и ждал преступника. Выслеживал его! Подстерегал! И при этом информировал
по сотовому какого-то полковника с усталыми, но добрыми глазами о том, как идет
операция.
А как она, интересно, идет? Тина отклеилась от парапета и
прошла мимо приглянувшегося ей «опера», услышав обрывок фразы:
– …кинуть нас, как последних лохов! У меня просто руки чешутся
пулю влепить!
Во рту сразу стало кисло. Эта лексика была ей уже слишком
хорошо знакома. Никакой он, конечно, не «опер», а, пожалуй, киллер!
