Она почувствовала прохладную струю вечернего воздуха – а
потом вдруг ослепительно полыхнуло.
Тина отпрянула, вжалась в угол. Ящики от резкого движения
разъехались, и она оказалась на полу, сильно ударившись копчиком. Взвыла от
боли. И еще что-то выло, визжало, страшно кричало рядом. А как жарко стало
вдруг, просто нестерпимо! Тина машинально заслонила глаза локтем, боясь, чтобы
их не выжгло. Едкий запах забивал в ноздри. Тина закашлялась. Будто что-то
жарили, и оно подгорело…
Вдруг рядом железно громыхнуло, потом с силой ударила волна
прохладного воздуха. Сразу стало легче дышать, а истошный вой, вырвавшись
наружу, отдалился.
Тина осторожно отвела от лица ладони и увидела огонь. Горели
ее ноги… нет, прикрывавшая их ветхая телогрейка! И плавились пластмассовые
ящики. Пламя ползло по стенам.
Кто-то бросил в ларек бутылку с горючей жидкостью! Наверное,
мальчишки, беспризорщина, или тот алкаш, которому не хватило денег!
Отбросив телогрейку, Тина метнулась к открытой двери.
Споткнулась и упала на колени, больно шарахнувшись плечом о косяк. И увидела…
Она увидела какой-то горящий сверток, который переваливался
по земле с боку на бок, издавая истошный вой.
Света! Это Светка! Значит, вся жидкость выплеснулась на нее,
и теперь она пытается сбить пламя!
Тина рванулась вперед, но не смогла встать, упала плашмя.
Вскинула голову…
Из темноты выдвинулась мужская фигура. Незнакомец мгновение
вглядывался в горящее существо, потом резко вытянул руку. Чуть слышный хлопок –
и Светка перестала биться. Одежда по-прежнему полыхала, но это словно бы и не
причиняло ей боли.
Человек огляделся, потом поднял что-то с земли. Длинный
толстый сук. Орудуя им, как кочергой, он перевернул горящее тело. Наклонился,
всматриваясь…
Блики пламени заиграли на его сосредоточенном лице, и Тина
на миг зажмурилась, не желая верить своим глазам. Но сейчас не время было
предаваться ужасу. Помедлишь мгновение – и ляжешь рядом со Светкой… обгорелой
Светкой, мертвой Светкой! И огонь, и пуля предназначались не ей. Вот сейчас
убийца разглядит обугленное лицо и поймет свою ошибку!
Боясь дышать, Тина приподнялась – и, согнувшись, на
цыпочках, выскользнула из тлеющего ларька.
Обогнула стенку, замерла.
Теперь она не видит убийцу, но и он не видит ее! А там, за
пределами рваного огненного круга, лежит сплошная темнота. Спасительная темнота!
Стиснув зубы, Тина рванулась вперед, отчаянно надеясь, что
ее шаги не слышны за треском пламени. Она летела во тьму, слепо вытянув руки, и
судороги змеились по спине. Сейчас, вот сейчас ее догонит пуля! Сейчас…
Обогнула девятиэтажку и на миг приостановилась перевести
дыхание. Из освещенных окон лилась тихая музыка. Кто-то смеялся. Эти люди… они
даже не знают, что произошло! Они не знают, что Светка умерла. Что ее убили.
Убил Виталий…
Тина прижала ладонь ко рту, глуша истерический вопль, разрывавший
грудь. Оставалось два человека, которым она верила. Теперь нет никого.
Оглянулась, насторожившись: послышались крадущиеся шаги.
Виталий обнаружил свою ошибку! Понял, что Тина ускользнула.
Догоняет!..
Зажмурившись, Тина снова бросилась вперед, и
тьма-спасительница сомкнулась за ее спиной.
Виталий! Виталий… Значит, с самого начала – Виталий!
Теперь понятно, почему он не пил коньяк. Оплошать боялся,
скажите, пожалуйста! Да в коньяке что-то было. Возможно, просто снотворное, не
яд. Но, глотнув этого зелья, Тина нипочем не проснулась бы ночью… вообще не
проснулась бы. Теперь ясно: ничего не почудилось, ее действительно пытались
убить этаким затейливым способом. А потом, удостоверясь, что не удалось,
попытку повторили – весомо, грубо, зримо. Опять сорвалось, и тогда Виталий
решил взять дело в свои руки. Однако Тина спаслась вновь – чудом спаслась!
Слезы хлынули из глаз, Тина споткнулась и чуть не упала.
Ничего себе – чудо, обернувшееся для Светки гибелью! Ее-то, бедную, за что?..
Если б она только знала, чем обернется привычная забота о непутевой соседке,
разве впустила бы ее сегодня в свою пластмассовую «крепость», стоящую на отшибе
и надежную, как яичная скорлупа? А может быть, и впустила бы, кто знает?..
Тина вдруг поняла, что совершенно не представляет себе, чем
жила Светланина душа. Да что она вообще знает, что представляет? Пребывает в
убеждении, что если и существует центр Вселенной, то именно там, где в данный
исторический момент находится Тина Донцова. Все беды, все неприятности, все
проблемы были где-то далеко, она полагала себя надежно защищенной собственным
внутренним одиночеством, этаким духовным избранничеством.
Однако как же быть теперь, когда все снаряды, наплевав на
расхожее мнение, будто две бомбы в одну воронку не ложатся, бьют прямиком в
этот самый «центр Вселенной», не только не оставляя надежды уцелеть Тине, но
заодно уничтожая всех тех, кто имел неосторожность оказаться рядом?
А что, если перед смертью Света прокляла ее, и теперь Бог от
нее отступится или пошлет ей кару? Что, если следующая попытка Виталия окажется
удачной?
Она отчаянным движением смахнула слезы, заливавшие глаза,
мешавшие дышать.
Куда она бежит? Что теперь делать? Наверное, все-таки стоит
пойти в милицию. Сначала ей, конечно, не поверят, но Тина постарается,
постарается их убедить. Попросит, чтобы ей дали охрану.
Эх, жаль, не сохранилось ни капли того поганого коньяка!
Стоит только вспомнить, как старательно она мыла посуду…
А других доказательств покушений у нее нет. Живописное
описание «стрелки», так печально закончившейся для Серого Папы? Кто же поверит,
что она там присутствовала, но осталась невредима? Курточка Светкина, в которой
так и осталась Тина, тяжесть денег в кармане? А вдруг кто-то решит, будто она
сама замешана в ограблении и поджоге ларька, сама навела убийцу, а потом
смылась с деньгами и теперь боится мести подельника? Кто их знает, этих
блюстителей порядка, кто поймет их логику! В газетах о них такое пишут… Да и в
детективах: кого захотят бандиты убрать, того непременно уберут, а оперу или
там частному сыщику только и останется, что смотреть на труп «с горьким
недоумением: как же это могло случиться?!».
