– Завтра в ночь на пасеку приходите. Нужный человек будет!
* * *
Митя поглядел на солнце. Лучи его золотили стволы деревьев, пробегали по траве, прятались в кустах.
«Время ехать!»
Он поднял с земли рюкзак, подозвал Гнедко. В последний раз оглянулся на поляну, где стоял когда-то лагерь. Больше сюда незачем было приезжать.
Чернела распотрошённая яма бывшей землянки, в ней уже не было запасов…
С высокой сосны сорвалась шишка и глухо стукнулась о пень.
Митя тронул коня.
Глава 35
На страже
– Тётя Оксана, мы пришли!
Оксана оглянулась, быстрым внимательным взглядом окинула вышедших из кустов мальчиков.
Игнат, держа в руках кубанку, стоял рядом с Васьком. Серые глаза его под прямой линией сросшихся бровей глядели серьёзно и строго.
Оксана узнала Игната, с тёплой, материнской лаской погладила по плечу.
– Хорошего товарища привёл! – одобрительно кивнула она головой Ваську. – Умеешь выбирать.
– Я за всех ручаюсь! Может, ещё надо, так я живо…
– Не надо, – коротко оборвала Оксана и, всё ещё не снимая руки с плеча Игната, о чём-то задумалась.
Мальчики стояли не шевелясь. Сумерки уже спускались на пасеку; кусты вишняка становились темней, сквозь них белыми столбиками просвечивали стволы берёз.
– Игнат у реки будет, а ты – у перелаза. Глядите, хлопцы, чтобы врага не пропустить, да и сами зря не высовывайтесь, – тихо сказала Оксана.
– Не высунемся!
– Чуть что – давайте знать. От реки филин ухнет, а от перелаза иволга может крикнуть. Умеете ли иволгой да филином кричать? – строго спросила она.
– А как? – растерялся Васёк.
Игнат приложил ко рту ладони и издал негромкий крик.
– А, знаю! Вспомнил! – обрадовался Васёк и тут же крикнул, подражая иволге.
– Хватит, – сказала Оксана.
Но Ваську показалось – плохо, и он крикнул ещё раз. Игнат с серьёзным лицом присел на корточки и заухал филином, хлопая себя по бокам руками.
– Хватит, – ещё раз сказала Оксана. – Помногу не кричите. Кто показался в виду – давайте знать. Пасека в стороне стоит, дорога полями идёт – бывает, едут по ней солдаты… Ты, Васёк, тогда не прогляди. На овраг тоже поглядывай: там тропа есть – кто знает…
– А если просто чужие люди?
– Чужой или свой – ты этого знать не можешь. На это другие сторожа найдутся. Твоё дело в одном: показался человек – давай знать, – спокойно разъяснила Оксана.
* * *
Тонкий месяц острыми краями врезался в тёмную глубину неба и остановился над пасекой. Вынырнула из густой листвы белая хата, заблестели стёкла закрытых окон, упал на крыльцо жёлтый круг света.
…Молчат высокие тополя, в густом вишняке не дрогнет ветка с чёрными, сладкими вишнями, не шелохнётся трава, не закачается на стебле цветок. Только вдруг блеснут из кустов внимательные глаза, вынырнет из травы и спрячется вихрастая голова, зашевелится в темноте рука, отведёт от лица назойливую ветку. Это Васёк стоит на страже.
У реки, за широким пнём, залёг Игнат. Отсюда по обе стороны видны ему мягкая, переливающаяся блёстками гладь воды, противоположный крутой берег и кусты. Шуршат камыши, тихо касаясь друг друга сухими стеблями; плещет хвостом неугомонная рыба… Из-за старого пня, обросшего белыми грибками и зелёным мохом, смотрят зоркие глаза Игната. Вот, пригнувшись к сырой траве, он ползёт к камышам, вглядывается в плывущую по реке лодку…
– Ух!.. Ух!.. – несётся предупреждающий крик филина.
Васёк стоит за чёрными кустами георгинов, около перелаза; он не спускает глаз с дороги. Освещённая светом месяца, она далеко видна. Только там, где начинается овраг, дорога спускается круто вниз и уходит из глаз. Крик филина заставляет мальчика насторожиться. Он беспокойно оглядывается на хату Матвеича. От крыльца отделяется Оксана… По узенькой тропинке от реки идёт Коноплянко…
Васёк облегчённо вздыхает: свои.
Но вот снова несётся предупреждающий крик филина. Кто-то тихо подходит к крыльцу. Дверь хаты неслышно захлопывается за пришедшими. А вот на тропинке, ведущей из оврага, появляется чёрная тень. Васёк издаёт тревожный крик… Волнение сжимает ему горло, и крик неведомой птицы мало похож на крик иволги. Оксана появляется у перелаза…
Месяц освещает согбенную фигуру старика, опирающегося на суковатую палку. На нём серый пиджак, старый картуз низко надвинут на лоб.
«Так вот кто здесь…»
У Васька замирает сердце; он ещё больше напрягает зрение и слух, вытягивает шею, вглядывается в темноту. Наступает долгая, напряжённая тишина…
И вдруг… крик иволги снова несётся из вишняка. На скошенном поле, как на раскрытой ладони, видна пролегающая дорога… Оттуда, приглушённый расстоянием, слышен нерусский говор. Одна за другой тянутся повозки… Издали видны фигуры солдат и огоньки сигарет.
Васёк считает: одна повозка, другая, третья… Первая уже скрылась за поворотом. За последней идёт группа гитлеровцев, а из оврага поднимается маленькая торопливая фигурка. Васёк узнаёт деда Михайла. Дед Михайло, пригнувшись к плетню, тоже наблюдает за гитлеровцами. Но повозки исчезают за поворотом… Далеко видно в поле широкую дорогу… Крик иволги повторяется… То один, то другой человек возникает из темноты оврага. Иногда Васёк слышит за своими плечами спокойное дыхание Оксаны.
– Свой, – одними губами шепчет она, вглядываясь в приближающегося человека.
Дверь Матвеичевой хаты без стука и скрипа впускает своих людей. Ночь идёт. Васёк сливается с кустами георгинов; месяц не выдаёт его – он освещает узкую дорожку к перелазу, золотит верхушки тополей, жёлтым светом обливает плетень.
К плетню подходят два человека. По могучему сложению первого, заросшим щёкам и лохматой гриве волос можно узнать кузнеца Костю, но Васёк смотрит не на него. Через перелаз ловко перепрыгивает молодой хлопец, знакомым движением он откидывает со лба волосы, поворачивает голову к Косте… Короткий и радостный крик иволги рвётся из вишняка. Сторож не выдерживает: он прыгает на дорожку и бросается на шею Мите.
Митя молча, без слов, прижимает к себе Васька, глядит в его одуревшие от счастья глаза и смеётся…
– Пошли, пошли, – хмурится Костя, – не время.
Васёк отрывается от Митиной груди, на ходу ловит Митины руки, изо всей мальчишеской силы жмёт его пальцы… Это ничего, что они не успели сказать друг другу ни одного слова; что-то большее, чем слова, распирает грудь Васька.
– Все теперь прошли, – раздвигая кусты, шепчет Оксана. – Гляди в оба, голубёнок мой…
Сторож снова напрягает зрение и слух, вглядывается в дорогу, ловит каждый звук.
