Когда Клинг был представлен к Немецкому кресту в золоте, то в документах было упомянуто и о роте «тигров». «22 ноября 1943 года танковая группа напала на деревню Ястребенька, в которой закрепился противник, создавший мощную систему обороны. Двигаясь в первой зоне наступавших подразделений, рота Клинга была вынуждена принять на себя главный удар невероятно мощной противотанковой системы обороны. Несмотря на многочисленные попадания снарядов и тяжелые потери, Клинг смог не только устранить угрозу советского удара с фланга, но и в своем отважном стиле ведения боя ворвался в расположение противотанковых орудий, расположенных на южной окраине деревни, что открыло путь в данный населенный пункт остальным атакующим подразделениям».
Рольф Шамп, в том бою наводчик в «тигре» унтершарфюрера СС Ганса Хёльда, вспоминал о сражении под Ястребенькой: «Сияло солнце. Перед нами простирался травянистый склон, который позволял оглядеть все окрестности в целом. Мы видели поле длиной в 800 — 1000 метров, за которым начинался протяженный лес. Расположение противника нам было неизвестно. Мы должны были наступать в направлении леса. У нас было всего лишь несколько танков, а потому наступление считалось операцией среднего масштаба. Направились назад и залезли в танки. Раздалась команда: «Танки — вперед!» Нам нравилось служить вместе. Хёльду как командиру танка, мне как наводчику. Мы подходили друг другу. Мы преодолели склон, когда достигли гребня, то танки некоторое время ехали вперед по инерции. Мы видели лишь на несколько метров, как внезапно весь лес превратился в море пламени. Пo нам вели ураганный огонь! Орудийные залпы чем-то напоминали фейерверк. Мы ощущали, как в наш танк попадали все чаще и чаще. Затем нашу машину тряхнуло. Запахло озоном. Наш механик-водитель закричал: «Уменя сломана ключица!» У меня самого по лицу текла кровь. Я обернулся. Хёльд сидел, склонившись вперед. Я спросил: «Унтершарфюрер, что будем делать?» И тут я заметил, что из его ноздрей текло что-то слизистое. Сам Хёльд ничего не ответил. Я заметил, что между бровями у него торчало нечто, напоминающее булавку. Тут в нас еще раз попали. Тут я уже действовал инстинктивно. Я повернулся к механику и крикнул: «Отъезжай!» Танк еще был в состоянии двигаться. Когда мы отошли за склон, то осмотрел Хёльда. Он был мертв». Позже Хёльд был посмертно представлен к званию обершарфюрера СС.
23 ноября немецкое наступление продолжилось северо-восточнее Ястребеньки. 1-я танковая дивизия должна была двигаться через деревню Лазаровка, где должна была соединиться с «Лейбштандартом», чтобы наступать далее на Брусилов. При этом стала портиться погода, и передвижение техники по открытой местности стало затруднительным. Всю ночь шел проливной дождь. К началу нового дня наступления в роте Клинга осталось только четыре готовых к эксплуатации «тигра». В 12 часов 30 минут эти «тигры» и танковая группа из состава 2-го батальона 1-го панцергренадерского полка СС и 3-го танкового батальона 2-го панцергренадерского полка СС прошли через деревню Дубровка и атаковали Лазаровку. Во время этого боя Бобби Вармбрунн подбил четыре Т-34 и уничтожил три противотанковых орудия. После этого «тигры» были заправлены в деревне Местечко, которая находилась чуть севернее. Принимая во внимание постоянно растущее количество советских танков и усиливавшиеся противотанковые рубежи, от Клинга требовалась предельная осторожность в передвижениях и максимальная концентрация усилий во время атак. Наводчикам и командирам танковых экипажей приходилось досконально изучать ландшафт, чтобы своевременно выявлять хорошо замаскированные противотанковые оборонные сооружения. Во время боя наводчик должен был почти моментально выявлять следующую цель.
Заряжающий Вальтер Лау, которому не раз приходилось выполнять функции наводчика, писал: «Много раз наш огонь регулировался следующим образом. Заряжающему подавался сигнал: «Приготовить пулемет к стрельбе!» Цель выявлялась посланными в ее направлении трассирующими пулями. Вслед за ними поворачивалась башня. Естественно, этот метод не использовался во время боев с танками, а только тогда, когда цель была укрыта в деревне или замаскирована в ландшафте».
24 и 25 ноября 1943 года «тигры» не принимали участие в боях. Их экипажам была предоставлена передышка, которая должна была быть использована для ремонта тяжелых танков и подготовки к новым боям. 26 ноября «тигры» вновь были посланы в наступление. На этот раз их целью была деревня Негребовка. Они должны были прорвать в этом районе советскую оборону и двинуться в сторону Радомышля.
На тот момент экипажи «тигров» беспокоили не столько советские танки, сколько хорошо подготовленные и мощные противотанковые оборонительные рубежи. Лобовое наступление на подобные оборонительные сооружения, которые состояли из широкого фронта 76,2-миллиметровых противотанковых орудий, обычно приводило к огромным потерям. Клинг не мог допустить этого. Когда предполагалось, что впереди находился хорошо замаскированный советский противотанковый рубеж, в его направлении пускался один-единственный «тигр». Обычно это был танк командира взвода. Он должен был провести разведку боем. Двигаясь по гребню так, чтобы не были видны остальные танки, он провоцировал советских артиллеристов открыть по нему огонь с приличного расстояния. При этом выявлялись все огневые точки Красной Армии. Подобная практика была связана с огромным риском. Во многом безопасность экипажа подобного танка-разведчика, зависела от мастерства механика-водителя, который должен был срочно покинуть «поле боя» после того, как был произведен первый выстрел, то есть было выявлено местоположение замаскированного противотанкового рубежа.
Вальтер Лау, заряжающий в экипаже Гельмута «Буби» Вендорфа, вспоминал одну из подобных разведывательных миссий. «Мы выехали вперед, чтобы Иваны потеряли самообладание и открыли по нам огонь. Нам пришлось оказаться под артиллерийским шквалом. Позже, заправляясь горючим, мы насчитали на нашем «тигре» в общей сложности двадцать восемь вмятин от попадания снарядов. Некоторые из них были едва заметными, но некоторые весьма приличными размерами с кулак. Почти все попадания приходились на лобовую броню. В тот самый момент, когда наш танк находился под ливнем снарядов, мы услышали, как Буби Вендорф сказал со своим характерным берлинским акцентом: «Человек, ты находишься в самом эпицентре войны!»
Михаэль Виттманн также терпеть не мог хорошо замаскированные противотанковые орудия, которые, казалось, были спрятаны повсюду. При этом советские танки не вызвали у него сколько-нибудь заметного беспокойства. Реальной угрозой он считал только советские противотанковые орудия. По этой причине уничтожение противотанкового орудия значило дня него много больше, чем подбитый советский танк Т-34. В одном из материалов пропагандистская рота так описала угрозу, исходившую от противотанковых орудий: «Осенью и зимой 1943 года на отрезке шоссе Киев — Коростень танковая война приобрела совершенно новый вид. По территории были рассеяны сотни советских полков с противотанковыми орудиями и ружьями всех калибров, заграждениями и мощными оборонительными рубежами. Они скрывались в деревнях или прямо в поле у каждой дороги, ведя огонь по которой они могли причинить нашим танкам значительный урон. Это было серьезное испытание. Растущая ненависть почти к невидимому противнику, который позволял возобновить, казалось бы, забытую борьбу человека против танка, росла не только в Михаэле Виттманне. Танк больше не был испытанием нервов. Сущим дьяволом оказались противотанковые орудия!»
