Напряженные отношения между англичанами и бурами обнаруживаются почти на каждом шагу. Для нас это связано с одним забавным происшествием. Большинство из участников экспедиции все еще носят полярные бороды, так как не хотят с ними расставаться до самой Германии. Мы невольно демонстрируем свои симпатии к бурам. Произошло это так.
Некоторое время назад происходило празднование пятидесятилетия со времени «Великого обоза». Право принимать участие в этом празднике имели только буры, чьи предки действительно передвигались в обозе. Поскольку переселенцы прошлого имели окладистые бороды, то их потомки решили загодя отрастить такие же. Они хотели показать всему миру, что принадлежат к группе избранных буров. Таким образом, наши полярные бороды воспринимались как знак симпатии к бурам.
Но не стоит полагать, что среди буров процветала гипертрофированная любовь к Германии. Такого никогда не было. Но они знают о нас, равно как и то, что мы считаем Англию противником. И именно общий противник в некоторой степени связывает нас.
Но, несмотря на всю эту дружбу и вражду, неизменными и постоянными остаются Столовые горы — символ самых южных территорий Африки. Настоящий столп континента. Если положить руку на сердце, то я уже начинаю тосковать по северным землям. Они мне гораздо ближе, чем этот кусок земли с его борьбой за алмазы, золотом, с его львами, зебрами и иссиня-черными неграми.
Бесподобен вид на Кейптаун со стороны Столовых гор. Восхитительна поездка по сафари-парку, на территории которого свободно прогуливаются жирафы и резвятся зебры. Отдельно надо отметить, что одна из зебр встала у решетки таким образом, что тень от прутьев точно совпала с ее темными полосками. Умнейшее животное!
А цветы! Никогда не знал, что может иметься такое изобилие цветов. Такое ощущение, что художник-оформитель нарезал их из цветной бумаги.
Вечером мы оказываемся в кафе «Монико». У стен бесшумно, как статуи, стоят индийские официанты. Они буквально по глазам гостей угадывают их желания, после чего столь же бесшумно исчезают. Проходит буквально несколько минут, и на столе появляются самые великолепные блюда. Они, наверное, колдуны. Играет музыка. В кафе есть небольшой оркестр, однако музыканты играют несколько громче и экспрессивнее, нежели требуется в этой ситуации. Отдельной похвалы заслуживает альтист, но его игра, наверное, является слишком изысканной для Кейптауна. Его жители предпочитают культурные развлечения попроще.
Наши парни развлекаются, как могут. Одни с солидным видом прогуливаются по улицам, другие пребывают на почтамте, где пишут письма, третьи выпивают в кафе. В этой обстановке трудится только Гбурек, который сравнивает свою аппаратуру с той, что имеется в местной обсерватории. Одновременно с этим он сравнивает данные замеров на Южном полюсе с данными, что получены уже на населенной земле.
Мы находимся в Кейптауне два дня. 7 марта около 17 часов дня раздается трехкратный гудок корабля, и мы продолжаем своей плавание. На берегу канала Кваи происходит несколько трогательных сцен прощания… Если бы все это снимать, то получился бы неплохой документальный фильм!
Отходя из Кейптауна, мы не без радости отмечаем, что все люди и пингвины пребывают в целости и сохранности. Никто из членов экипажа не опоздал на борт, не забрел на чужой корабль. Никого даже не пришлось вызволять из полицейского участка. Все прошло очень успешно, а потому руководство экспедиции может облегченно вздохнуть. Даже наши пингвины чувствуют себя хорошо, несмотря на то, что каждый проходивший мимо негр норовил их погладить. Мы боялись, что их защекочут до смерти.
И самое важное! Мы взяли на борт несколько центнеров рыбы! Теперь пингвины могут жить как у Бога за пазухой. Удивительно, сколько рыбы может поместиться в желудке отощавшего пингвина. По их мордахам можно судить о том, что они пребывают на седьмом небе. Вне всякого сомнения, они чувствуют себя значительно лучше, чем раньше. Они уже не стоят безвольными столбиками.
В глубине души мы все рады, что у нас под ногами вновь оказалась палуба «Швабии». Кроме этого у нас всех болят ноги. Мы непривычно много ходили и даже бегали, а потому сейчас у нас стонут мышцы.
Итак, вновь начинается старый добрый корабельный распорядок дня! Завтрак в половине девятого, обед — в двенадцать и т. д.
Мы, ученые, вновь начинаем делать замеры глубины моря. На этот раз к этой деятельности подпущены только научные кадры. Нам и так слишком долго помогали летчики. Впрочем, внезапно возникший кадровый дефицит приходится ликвидировать за счет помощи капитана Ричера, Блудау и Гризара. Гбурек на время отстранен от работ. Бедняга внезапно подхватил грипп, а потому ему прописан постельный режим. Как результат, на время прекращаются наши театральные и музыкальные вечера. Поначалу мы не решаемся устраивать их без нашей души общества. Нам слушком поздно приходит в голову мысль, что можно было бы устроить концерт «под окнами» больного, чтобы тем самым его поддержать. Но, как говорится, умная мысля приходит опосля! Дорогой Гбурек, придется подождать до следующего раза!
Мы идем через всю Южную Атлантику, взяв курс на Пернамбуко, один из восточных штатов Бразилии. Делая этот крюк, мы на несколько дней задержимся в пути, но мы уже все в предвкушении Бразилии. Почему бы нам не сделать одни крошечный заход в Южную Америку! Кроме этого наша «вольность» имеет научное обоснование — мы должны сделать промеры глубины дна в ранее не исследованных районах Южной Атлантики. Между Кейптауном и Бразилией имеется несколько пароходных маршрутов. Таким образом, мы можем чудесным образом дополнить глубинный разрез Южной Атлантики по нулевому меридиану и четырнадцать поперечных глубинных срезов, которые были сделаны в 1925–1927 годах «Метеором», исследованиями глубины, которые будут совершаться по диагонали. Кроме этого Регула жаждет проводить каждый день двухчасовые наблюдения за скоростью ветра над уровнем моря. В это время наш корабль должен останавливаться. Он даже придумал интересный, и, самое главное, работающий прибор, при помощи которого можно было бы проводить данные замеры. Он приделал к спасательному кругу крестовину, к которой крепился ветромер. Специальный электрический счетчик считал совершенные обороты вертушки, а после извлечения из воды соответствующие подсчеты делались уже на борту корабля. Ответственным за этот прибор назначается Гокель. Полученные результаты кажутся нам весьма интересными, так как ранее мы могли замерять скорость ветра на уровне палубы, мачты или на высоте при помощи летающего баллона.
Я использую представившуюся возможность, чтобы снимать волны. Две соединенные друг с другом кинокамеры могут дать стереоскопическое изображение корабля. Прибор, сконструированный Регулой, может также служить для определения высоты волн.
Ту-ту-ту… Ту… ту… ту… тууу. ту… Звучит морзянка. Если переводить на немецкий язык, то это означает: не пролетали ли ваши самолеты два дня после прибытия «Швабии» в Кейптаун? Не нагнали вы по легкомыслию при помощи их ужас и страх на местное население? Вражеская авиация над Кейптауном! Что бы это значило? Германия намеревается аннексировать Южную Африку? Впрочем, нам однозначно сообщают о немецких самолетах. Рано утром одна пожилая женщина в 3 часа 27 минут была поднята из кровати шумом моторов. Она выбежала на улицу и увидела, хотя и не очень ясно, одну или две крылатые машины, которые, конечно же, могли быть только немецкими самолетами.
