С этим словом были связаны настолько забавные воспоминания,
что настроение у Немкина слегка улучшилось. Конечно, в самом крайнем случае
можно поступить именно так, как советует Девуля. Но только в самом крайнем,
когда станет понятно: на мистера Полякофф больше рассчитывать нельзя. Это
обернется массой непредвиденных хлопот и, самое поганое, финансовыми потерями.
Одно дело – ошалелый любитель Серебряковой, и совсем другое разборчивый
посредник, – тот станет думать прежде всего о своей выгоде. Но где же, где же
этот хренов Джейсон?! Что могло сбить с ноги педантичного и пунктуального
австралийца, истерзавшего Бориса своими понуканиями: скорей да скорей! И вот
вам, здрасьте, дошло до дела – а его нет. И Девуля все сильнее подергивается и
поглядывает все более подозрительно…
– Я так думаю, его задержали какие-то непредвиденные
обстоятельства, – сказал Борис как можно убедительнее. – Мало ли что могло
случиться?! Два года назад, например, он упал около бассейна и ногу сломал –
сам мне рассказывал, когда я спросил, почему прихрамывает. Не дай бог, снова
рухнул и опять что-нибудь сломал в последнюю минуту. А предупредить меня уже не
мог, я был уже в Северолуцке. И теперь тоже мечется от беспокойства. Или, к
примеру, не смог вылететь в Москву, двинет прямиком в Париж.
– Что толку гадать! – раздраженно буркнула Девуля,
конвульсивно передергиваясь. – У тебя небось есть телефон этого Джейсона? Давай
ему позвоним, вот и все проблемы.
– Сдурела? – испугался Борис. – На почтамт идти, светиться?!
– Зачем на почтамт? – усмехнулась боевая подруга. – Домой
пойдем. Ко мне домой. Какая у нас разница во времени с Сиднеем?
– Семь часов вперед.
– Ну надо же! Совершенно как в Комсомольске-на-Амуре! – с
глухой ненавистью буркнула Девуля. – То есть там сейчас ночь. Клиент спит. Вот
и замечательно. Возьмем его тепленьким.
– В Сидней звонить! – с провинциальным ужасом закатил глаза
Немкин. – Это ж какой счет придет!
– Так ведь не тебе же платить, – огрызнулась Девуля. – А
если очень повезет – не придется платить никому!
* * *
«В отделение милиции Ленинского района г.
Комсомольска-на-Амуре, – начертано на первом листочке в правом верхнем углу, –
от гражданки Ковальчук М. Ф., проживающей по адресу: проспект Первостроителей,
178, кв. 56. Заявление. Уважаемые товарищи! Хочу заявить о совершении тяжкого
преступления, соучастницей которого я невольно явилась, хотя к сему были
смягчающие обстоятельства. Суть преступления состоит в том, что 30 сентября
сего года в роддом № 1, где я работаю акушеркой, поступила женщина, которая в
приемном покое родила сперва одну девочку, потом другую. Женщина эта высокого
роста (172 см), глаза у ней ярко-голубые, волосы светлые, вьющиеся от природы,
нос прямой, брови темные, изогнутые, ресницы длинные. По документам имя этой
женщины Литвинова Анна Васильевна. Впопыхах никто не заметил, что женщина на
фотографии совсем другая. У нее волосы короткие, темно-русые, с химической
завивкой, брови прямые, глаза серые, рот маленький и узкий. Сама она роста
также маленького (160 см), худенькая и сутулится».
«Разве я сутулюсь?!» – возмущенно подумала Аня и невольно
расправила плечи.
«Подлинная Литвинова А. В. в приемном покое также
присутствовала, а еще там был человек, записанный впоследствии как отец
родившихся детей: Литвинов Дмитрий Иванович. Я этого человека узнала с первого
взгляда, потому что он работает в Хабаровске в НИИ ихтиологии, а по
совместительству преподает на химико-биологическом факультете Хабаровского
пединститута, где учится моя родная дочь Ковальчук Неля, и когда я к Неле
приезжала в прошлом году, она мне Литвинова Д. И. показывала и говорила, что из
всех преподавателей он самый вредный и если уж возненавидит какого-нибудь
студента, то ставит ему исключительно „неуды“ и зачеты не принимает, а одного
мальчика из-за Литвинова Д. И. даже отчислили за неуспеваемость».
– Что за чепуха? – Аня подняла глаза от письма. – Какой еще
мальчик? Кого отчислили?
Дима угрюмо пожал плечами и махнул рукой: читай, мол,
дальше.
«Конечно, узнав Литвинова, я сразу должна была почуять
неладное, в этом моя вина, но день выдался уж больно нелегкий, мне пришлось на
вторые сутки заступить, потому что сменщица заболела, голова у меня была
тяжелая, а у женщины этой родились близнецы, так что у всех у нас хлопот было
по горло.
Через несколько дней я нечаянно увидела, что в коридоре
стоит та самая женщина со светлыми волосами и плачет. Я спросила у нее, почему
она плачет, и она рассказала, что на самом деле ее зовут Ирина Сергеевна
Богданова, и плачет она оттого, что муж и жена Литвиновы отняли у нее родных
детей. Сами Литвиновы от природы бездетные. Они воспользовались беспомощным
состоянием Иры, которую бросил мужчина, обещавший на ней жениться, а потом
оказалось, что он уже женатый.
Я, конечно, Иру не оправдываю, потому что девушка должна
думать головой, однако ей просто не повезло по молодости и глупости. А
Литвиновы сказали, что купят у нее ребенка за сумму в тысячу рублей…»
– Секундочку! – вскричала Аня. – Я же заплатила тебе две
тысячи!
Ирка сурово поджала губы.
«Идиотка же я, – подумала бессильно Аня. – Почему не взяла с
нее расписку?! Хотя там, на вокзале, было не до расписки, конечно. Но зачем она
наврала насчет суммы? И вообще все здесь сплошное вранье. Воспользовался кто-то
там ее беспомощным состоянием! Еще неизвестно, кто чем воспользовался!»
– Да вы читайте, Анна Васильевна, – скучающим голосом
посоветовала Ирка. – Не отвлекайтесь.
Аня захотела скомкать «свидетельство» и швырнуть в Иркину
рожу, но вместо этого почему-то послушалась и продолжила чтение.
«А Литвиновы сказали, что купят у нее ребенка за сумму в
тысячу рублей, чтобы выдать его за своего, потому что Литвиновой А. В. было за
позор, коли у нее самой детей быть не может, она хотела, чтобы чужое дитя
считало матерью только ее одну. Ира боялась, что отец ее убьет, если узнает о
ребенке, и согласилась. А теперь, когда родились две девочки, материнские
чувства в ней пробудились и она с детьми расставаться не хотела, только боялась
сказать об этом Литвиновым. И попросила меня помочь и сходить к ним для
переговоров.
Я пошла и не знаю, как ушла от них живая…»
Дойдя до этих слов, Аня запнулась. Не веря глазам,
перечитала: «…попросила меня помочь и сходить к ним для переговоров. Я пошла и
не знаю, как ушла от них живая…»
Хотела воскликнуть возмущенно: «Кто это к нам приходил? Для
каких переговоров? Кто ушел чуть живой?!» – но почему-то промолчала и прочла
дальше:
