– Да ничего. Посмотрите там облатки от лекарств. И не
удивляйтесь: случается, пакетики и обертки даже за окошко выбрасывают, так что
и на улице их искать приходится. Только сначала дайте вот сестре большой таз и
полведра чистой холодной воды.
– Зачем?
Все тебе скажи!
– Желудок промывать будем. Надо вытащить из вашей жены
максимум той пакости, какой она наглоталась.
– А может, чайник согреть? У нас «Ровента», полминуты…
– Ни в коем случае. Просто чистой холодной воды.
Промывать желудок дама не хотела. Очень не хотела. Давно
Струмилин не встречал такой силы в довольно-таки тщедушном женском теле. И
вдобавок чертов пеньюар, скользкий, как змеиная кожа! В конце концов Струмилин
сорвал с нее эту шелковую тряпку, и дело пошло на лад: даму перевалил на бок,
руки связал (широкий бинт всегда имелся в Валюхином чемоданчике), вывел нижнюю
челюсть вперед. Рот открылся, Валюха начала вводить зонд, дама задергалась.
По-хорошему, надо бы зафиксировать голову, тогда будет легче
– это проверенный метод! – но уж очень субтильная дамочка, голова у нее
маленькая такая, вдобавок стриженная коротко, с этими разноцветными перышками.
Полное впечатление, что перепелиное яйцо. Тут как раз вбежал муж с обрывками
фольги в руках:
– Вот! Нашел! Тазепам!
– Сколько?
– Не знаю… Штук десять, а может, больше…
– Ладно, попробуем что-нибудь сделать, – успокоил его
Струмилин.
Валюха закончила вливать воду и вопросительно взглянула на
Андрея. Тот кивнул. Валюха убрала воронку и опустила зонд в таз.
Хозяин, все еще топтавшийся на пороге с облатками от
тазепама в руке, смотрел-смотрел на синюшное тело жены, на ее тощенькие груди,
на черные кружевные трусики и черные же чулки с кружевными подвязками,
спустившиеся в пылу борьбы с врачами, потом перевел взгляд на разноцветную
массу, извергающуюся из ее желудка, – и вдруг всхлипнул, начал тереть глаза
неловко вывернутыми кулаками:
– Ой, Оксанка, ну на … тебе сдался весь этот стриптиз?! Так
хорошо жили, ну чего тебе было мало?!
У Валюшки глаза стали круглые. Действительно забавно. Эта
женщина – ну, так, скажем, возраста элегантности, она что, в стриптизерши
подалась?!
С другой стороны, как только люди не оттягиваются в наше
время. Еще хорошо, что дама не стала кончать с собой из-за несчастной любви к
какому-нибудь юнцу. Ведь отравления – это, как правило, отравления именно от
разбитого сердца. И чего только не услышишь на вызовах, какие только семейные
тайны не вскрываются, особенно когда налицо суицид или попытка его! Да и вообще
– причуды человеческие, даже не самоубийственные, весьма разнообразны. Одна
бабуля, насмотревшаяся сериалов, снятых в богатых странах, вдруг потребовала
сделать ей рентген и страшно удивилась, узнав, что в машине «Скорой помощи» нет
рентгеновской установки. Другая бабуля, к примеру, изводила всех врачей
требованиями померить ей внутричерепное давление. А ведь это возможно только на
особой аппаратуре! Нет, хоть ты тресни… Старуха вошла в легенду и сделалась
настоящим пугалом для врачей «Скорой», пока Струмилин, как-то подменявший
приятеля на дежурной машине (то есть на той, что ездит по всем вызовам вообще и
только потом приглашает специалистов – кардиологов, токсикологов или
реаниматоров), усталый до полного столбняка, не решил проблему весьма просто.
Он обмотал зловредной бабке лоб обыкновенной манжеткой тонометра, накачал ее,
как положено, приложил к виску фонендоскоп, долго и глубокомысленно слушал,
потом брякнул какую-то первую попавшуюся цифру, что в голову пришла… и не знал
потом, как отбиться от чайку, вареньица, компотику и пирожков, а также
свеженького домашнего холодца и еще каких-то разносолов, вплоть до
черносмородинной наливочки. Как ржал, слушая его, Венька Белинский! И ругал
Струмилина, что не привез наливочки для «боевых товарищей». А мама назвала
Андрея кощунником и поджала губы, но потом иногда начинала ни с того ни с сего
хохотать, и Струмилин знал, что она вспоминает бабку с манжеткой на лбу.
Веселая у них, конечно, работа на «Скорой». Спасу нет!
– Ну, вроде все, – сказала Валюшка, осторожно вытягивая зонд
из горла женщины. – В больницу ее берем?
– Конечно.
Пригорюнившийся мужик встрепенулся:
– Не надо! Зачем?!
– Да вы что? – повернулся к нему Струмилин, ловким рывком
развязывая на запястьях больной узел, казавшийся запутанным намертво. – Мы же
до сих пор не знаем, что именно приняла ваша жена, это все – он кивнул на таз,
– только первая помощь. Нужны анализы, возможно, переливание крови. Попытка
суицида – дело серьезное.
– Нет… – послышался хрип с кровати. – Не надо… в больницу.
Никто не должен… Лучше бы я умерла!
– Оксаночка, да плюнь! – вдруг застонал ее муж. – Забудь
все, что я говорил! Ну не сдержался, вгорячах… я ж на самом деле не верю, что
ты с ними со всеми спала, это я так, со зла…
– Заткнись!
Оксана с усилием приподнялась на дрожащих руках, но тотчас
снова рухнула лицом в матрас.
– Заткнись, Мишка! – невнятно бормотала она. – При чем тут
ты? Дело в моей репутации… ты разболтал все, что мог! Они сейчас выйдут отсюда
и продадут информацию на первом же углу этим проклятым «Итогам дня», или
«Ведомостям», или «Молодой смене»!
Струмилин покачал головой. Для человека, выпившего столько
таблеток тазепама, она на диво быстро реабилитировалась.
– Не волнуйтесь, – сказал он хозяину. – Существует такое
понятие, как врачебная тайна.
– Да ведь вызовы такие регистрируются! – застонал Михаил.
– Ну… да, – неохотно кивнул Струмилин. – И все-таки в
больницу придется проехать. Я не могу взять на себя такую ответственность.
– Я отказываюсь от госпитализации! – прохрипела Оксана.
– Не тот случай, – отмахнулся Андрей. – Мы вас
просто-напросто опять свяжем. Тут уж получится гораздо более эффектная картина
для случайных свидетелей. Лучше не привлекать излишнего внимания. А что до
регистрации, вы потом можете как-то решить вопрос. Скажете, что приняли, мол,
лекарства по ошибке. Никак не могли заснуть, ну и потеряли счет таблеткам.
Такое случается довольно часто, особенно у женщин. А меновазин выпили, когда
уже не отдавали себе отчета в том, что делаете.
Оксана хрипло выла, вдавливая лицо в матрас. Синие лопатки
ходили ходуном.
Струмилин сел рядом, осторожно погладил пестрые
взлохмаченные прядки.
