Самусенко (с раздражением). Ну вот! Опять не пришла!
Гонорская. Кто?
Самусенко. Маркова. Пропускает восьмое занятие. Месяц. Скоро экзамены за полугодие. Что я покажу?
Гонорская. Может быть, она болеет?
Самусенко. Ее вчера видели в парикмахерской. Маникюр делала. Вот такие ногти. Пианистка! Зачем она пошла в музыкальное училище? Шла бы в манекенщицы.
Гонорская. А чего ты злишься? Ты что, никогда прогульщиков не видел?
Самусенко. А то почему ее перевели ко мне? Она же у Игнатия была. Почему ее подсунули мне? Игнатий!
Игнатий (очнувшись). Да?
Самусенко. Почему ты Маркову ко мне перевел?
Игнатий. Она не занималась.
Самусенко. Вот я и говорю. Значит, ему – всех способных, а мне – всех сынков и всех гудков. А потом он, получится, – педагог, а я – халтурщик.
Гонорская. Что ты разошелся?
Самусенко. Пусть Игнатий забирает Маркову обратно. Это нечестно. Или пусть ее переведут еще к кому-нибудь. К тебе вот.
Гонорская. Я не возьму. Я вообще предпочитаю парней. Я в девок не верю в принципе. Недаром лучшие врачи, учителя, повара, портные – мужчины.
Самусенко. Но ведь есть женские профессии.
Гонорская. Рожать. И все. Помнишь, у Бунина: женщины живут рядом с людьми и подобны людям, но… дальше не помню.
Самусенко. Но ты же сама женщина.
Гонорская. Поэтому я и знаю.
Лариска. …Когда ты обнял меня в первый раз, Бог тихонечко положил руку на твою спину и вжал тебя в меня. И теперь непонятно – где ты, где я. Я твоя собака. Я буду идти за твоим сапогом до тех пор, пока тебе не надоест. А когда надоест, я пойду за твоим сапогом на расстоянии…
Самусенко. Учти, к экзаменам я ее не допущу.
Гонорская (испуганно). Ты что… У нас лучшие показатели в районе. Мы идем впереди Римского-Корсакова, впереди училища Ипполитова-Иванова. Ты хочешь нас подвести?
Самусенко. Пусть Игнатий забирает ее обратно.
Гонорская. Игнатий, ты ее возьмешь себе?
Игнатий (очнувшись). Кого?
Гонорская. Маркову…
Игнатий медленно отрицательно качает головой.
Самусенко. Ну вот. Игнатий ее не берет. Ты любишь мужчин. Мне она тоже не нужна. К экзаменам не допущу!
Гонорская. Ну подожди! Может быть, есть какой-то выход…
Самусенко. Есть. Через дверь. Гнать ее надо.
Гонорская. Это неудобно… Мы же ее принимали… Ты, кстати, и принимал…
Самусенко. Это была ошибка. Мы должны ее поправить. Это была общая ошибка, ее и наша. Лучше исключить ее с первого курса, чем она потом всю жизнь будет заниматься не своим делом. Это, конечно, неприятность, но это полезная неприятность. Она потом сама нам спасибо скажет. Все надо делать своевременно, пока не поздно. И даже умирать своевременно…
Самусенко достает из портфеля завтрак, термос, начинает есть и пить.
Гонорская стоит, задумавшись…
Гонорская. Пока не поздно… Вот и мне надо гнать моего Сеньку, пока не поздно. А то все сама. Все одна. И за мамонтом, и у очага… Вчера прихожу в магазин. А там кур продают. Французские и наши. Так французские в красивых пакетиках, с бантиками, как невесты. А наши лежат, ноги торчат. Три часа варить. И все равно жесткие. А почему? Потому что добытчицы. За каждым червяком полдня бегают… Ладно, отчисляй Маркову. Пусть приказ оформляют…
Звенит звонок.
7
Урок. Кира играет «Ромео и Джульетту» Чайковского. Тему любви.
Игнатий прикрывает глаза.
Возникает Лариска (или ее голос).
Лариска. Я знаю, я всегда с тобой. Когда ты идешь на работу – я. Слушаешь партитуры – я. Когда ты закрываешь глаза, перед тем как заснуть, видишь мое лицо. Сначала оно будет туманным, и тогда в тебе будет нежность. Потом начнет тебя жечь. И в тебе будет тоска. И тоска запоет в каждой жилочке. Тебе плохо без меня и неудобно, будто из тебя выдрали одно легкое, одну почку и половину сердца…
Музыка прекращается.
Игнатий сидит по-прежнему.
Кира. Я сыграла.
Игнатий. Да? Да… Хорошо. Еще раз то же самое.
Кира. Зачем?
Игнатий. Что зачем?
Кира. Зачем то же самое, если хорошо?
Игнатий. Да… Действительно. Тогда дальше, сколько успеете.
Кира сидит какое-то время раздумывая: играть или не стоит? Какой смысл играть человеку, который тебя не слышит? Но потом принимается играть – прекрасно и вдохновенно. В конце концов, это его дело: слушать или нет.
А ее дело – играть. И притом с блеском.
Если получится, конечно…
8
Дом Лариски. Лариска в красивом длинном платье. Украшает на столе маленькую елочку. Звонки в дверь – стремительные, нетерпеливые, как на пожар. Лариска метнулась к двери, распахнула. Входит Игнатий.
Подхватывает Лариску. Кружит ее по комнате. Потом опускает на пол. Оба стоят, молча глядя друг на друга, как после долгой разлуки.
Игнатий, что-то вспомнив, направляется к двери.
Лариска (испуганно). Ты куда?
Игнатий. Сейчас.
Лариска. Я с тобой!
Игнатий. Ну подожди…
Лариска. Не могу! Я не могу без тебя ни единой минуты. Я и так жду, жду…
Игнатий. Досчитай до десяти. Я приду.
Он выходит из комнаты.
Лариска начинает считать.
Лариска. Раз… два… три… четыре… пять…
Игнатий появляется с длинным шарфом.
Игнатий. Вот. Это тебе новогодний подарок. Извини, он дешевый. У меня не было больше денег.
Лариска (замирая). А… Какая красота… Ты ничего не понимаешь. Это же самый модный хипповый шарф!
Лариска заворачивается в него. Кружится. Игнатий радуется вместе с Лариской.
У меня тебе тоже подарок. (Снимает со своей шеи золотую цепочку с подковкой, вешает на шею Игнатия.) Все! Недолго маялась старушка в высоковольтных проводах!
