Кира. Он нужен тебе?
Лариска. У меня такое впечатление, что он входит в состав моей крови, как гемоглобин. Я без него умру.
Кира. А ты ему нужна?
Лариска. Просто необходима. Он без меня умрет. Но он этого не знает.
Кира. Чего «этого»?
Лариска. Что я ему нужна, господи… С тобой говорить… Только в своей музыке и понимаешь…
Кира. А когда ты успела в него влюбиться? Мы же только третий месяц учимся…
Лариска. С первого взгляда.
Кира. А что ты почувствовала?
Лариска. Я почувствовала: что-то случилось… Как будто архангел Гавриил вытащил золотую трубу и сыграл трубный зов.
Кира. Откуда вытащил? Из-под мышки или из футляра?
Лариска. Кто?
Кира. Архангел Гавриил.
Лариска. Слушай, с тобой невозможно общаться. В области чувственной ты бездарна как пень.
Кира. А это заметно?
Лариска. Еще бы не заметно. Посмотри на себя. Тебе восемнадцать лет, а ты стоишь вся в черном, как абхазка в трауре.
Кира. А сейчас на Западе модно быть неодетым.
Лариска. Правильно. Надо быть неодетым, но так, чтобы было видно, что это модно. А не просто неодетым, как солдатская вдова. Девушка должна быть как хризантема в саду. А ты – как репей на дороге.
Кира. А ты видела репей? Репей, если разобраться, – это очень красивый цветок. Если рассмотреть – потрясающее сочетание серого с фиолетовым.
Лариска. Ну, это если разобраться и рассмотреть. Кто это будет смотреть и разбираться. Репей есть репей.
Открывается дверь, входит преподаватель чтения хоровых партитур Игнатий Петрович.
Ему сорок лет. Он красивый, усталый, безразличный. Выражение лица действительно такое, будто ему сунули под нос дохлую кошку. Лариска напрягается, роняет свои ноты.
Игнатий. Здравствуйте. Кто первый?
Кира и Лариска переглядываются. Лариска поднимает ноты и первая идет к инструменту. Открыла на нужной странице.
Верхний голос пойте. Остальные – играйте.
Лариска (заиграла очень неуверенно и запела, а точнее, завыла). Ночева-ла ту-у-чка зо-ло-та-а-я… (сбилась).
Игнатий. Фа…
Лариска смотрит в ноты. Потом на клавиши.
Игнатий подошел и передвинул Ларискин палец.
Лариска. Та-а-я. На-а гру-ди-и уте-е-са…
Игнатий. Ре.
Лариска смотрит в ноты. Потом на пальцы. Потом в ноты.
Пустите…
Согнал Лариску. Сел на ее место. Стал играть, показывая, глухо напевая верхний голос.
Играл он прекрасно. Лариска смотрит на Игнатия не отрываясь, и отсвет его вдохновения ложится на ее лицо.
(Холодно.) В следующий раз то же самое. (Оборачивается к Кире.) Садитесь.
Кира села за инструмент, раскрыла партитуру «Ромео и Джульетты». Заиграла свободно, талантливо. Игнатий слушает, прикрыв глаза, закинув голову. Лариска вросла глазами в его профиль.
(Хлопнув в ладоши.) Попробуйте в этом месте сыграть наоборот.
Кира. Как?
Игнатий. Играйте любовь, как смерть. А смерть – нежно. Как любовь.
Кира. Почему?
Игнатий. Потому что любовь всегда сильнее человека. А смерть – иногда – инъекция счастья.
Кира перевернула несколько страниц обратно. Стала играть. Игнатий подтащил свой стул к роялю. Стали играть в четыре руки. Казалось, музыкальный класс был наполнен любовью, как смерть, и смертью, как любовь. Лариска сидела потрясенная и отверженная. Зазвенел звонок. Игнатий тут же поднялся и ушел. Кира и Лариска выходят на улицу. Лариска заплакала.
Лариска. Дура.
Кира. Почему?
Лариска. Только в своей музыке и понимаешь… А ты заметила, как он смеется, как будто произносит букву «т». Т-т-т-т…
Кира. Отстань!
Лариска. Виски у него впалые и стройные, как у коня. Он похож на обросшего, выгоревшего за лето беспризорника.
Кира. На императора, на коня и на беспризорника.
Лариска. А как ты думаешь, я ему хоть немножко нравлюсь?
Кира. Нравишься, нравишься…
Лариска. А с чего ты взяла?
Кира. Вижу.
Лариска. А как ты это заметила?
Кира. Он бронзовеет.
Остановились возле памятника старины.
Лариска. Какой молодец!!!
Кира. Кто?
Лариска. Тот, кто это построил. Он ведь его не себе построил, а нам.
Кира. И себе тоже.
Лариска. Себе чуть-чуть…
Помолчали. Лариска подняла голову.
Смотри… Вон плывут моя нежность и печаль.
Кира. Где?
Лариска. Человеческие чувства и голоса не рассеиваются, а поднимаются в небо. А оттуда передаются в более высокие слои атмосферы. Может быть, сейчас где-нибудь в Галактике бродит голос Есенина?
Пауза.
Представляешь… океан. Ночь. Вода черная. Небо черное. Горизонта не видно, сплошная чернота, будто земной шар на боку. Не поймешь: где вода, где воздух… И вдруг… рарака засветится точечкой, и сразу понятно: вот небо, вот море. Просто сейчас ночь, а будет утро…
Кира. А что это – рарака?
Лариска. Морской светлячок. В море живет.
Кира. А при чем тут светлячок?
Лариска. Игнатий – моя рарака. Если он есть – я обязательно выплыву. Конечно, мне до него, как до Турции. Но я буду плыть к нему всю жизнь, пока не помру где-нибудь на полдороге.
Кира. Счастливая… Знаешь, куда тебе плыть…
Лариска. И ты знаешь. У тебя своя рарака. Талант.
Кира. А что мне с него?
Лариска. Другим хорошо.
Кира. Так ведь это другим.
Лариска. Ты будешь жечь свой костер для людей. В этом твое назначение.
Кира. Значит, я буду жечь костер, а ты около него греться?
Лариска. У меня свой костер. Костер любви…
