Да что там неопытный я?! Даже бывший конвоец, ветеран многих войн, и то усом не повёл. А как оказалось, зря. Всё могло сложиться совершенно иначе…
Мы разошлись ближе к девяти часам.
Хотя, собственно, как разошлись? Матвей снял нам меблированную комнату «для свиданий» в том же трактире, на втором этаже. Сам он отправился к Зимнему, дабы, по его же выражению, «пошукать ввечеру по товарищам».
Как я понимаю, это значило, что, несмотря на позднее время, он попытается каким-то образом достать лошадей и оружие. С первым проблем нет, а вот с последним сложнее, – сколько мне известно, лавки и магазинчики подобного рода закрываются ещё часа в четыре.
Вечером господа-офицеры традиционно больше гуляют, чем желают сей минут прикупить себе боевой револьвер иностранного производства или, в десять ночи, срочно получить на руки новенькую шпагу, саблю или кортик знаменитой златоустовской фабрики.
Но деньги у бывшего конвойца были, я выдал, а с деньгами такой человек что угодно из-под земли достанет. Видимо, о чём-то подобном думала и мисс Челлендер, сидя на краешке табурета, подальше от меня и поближе к двери. Наши отношения никогда не были простыми и ясными, как строки бессмертного Китса. Скорее даже наоборот, путаными, противоречивыми и пристрастными, словно свод законов короля Георга III.
Иногда это усложняло, иногда, наоборот, облегчало жизнь. Я имею в виду то, что, если мы с ней не разговаривали по несколько часов, это удивительнейшим образом не напрягало ни одну из сторон. Согласитесь, это весьма и весьма неплохо…
Учитывая, что в комнате из всей мебели была лишь металлическая кровать, застеленная не самым свежим бельём, да один табурет, мне пришлось встать у окна, выходящего во внутренний дворик. Присесть или прилечь на кровать в присутствии дамы казалось несколько бестактным.
Впрочем, точно в той же мере, что и предложить прилечь ей. Господи, что со мной?
В дороге подобные глупости нас ни на миг не волновали. Мы частенько спали рядом, на сене, на траве или брошенной на пол овчине, спиной к спине, ни о чём не думая и ничего не стесняясь. Что же с людьми делает цивилизация, кем мы становимся в больших городах, как быстро теряем самих себя…
– Я могу вас попросить? – Энни вдруг подала голос.
– Да, конечно, всё, что угодно.
– Прикажите подать водки.
Мне показалось, что я ослышался.
– Здесь не подают джин, виски или вишнёвый ликёр. Местное пиво ужасно. Но водка хороша почти в любом, даже самом захудалом заведении.
– Но вы…
– Да, я леди. Леди хочет выпить и выговориться, а без водки у меня не хватит решимости, – угрюмо буркнула она, вскидывая подбородок. – Так что, мне спуститься вниз и попросить самой?
– О нет! Разумеется. Прошу простить меня. Сию секунду.
Я пулей метнулся вниз, поймал за рукав вытирающего столик официанта и через минуту вернулся в комнату с рюмкой водки на маленьком подносе.
– Пошли филолога за водкой, он одну и принесёт, – разочарованно протянула рыжая англичанка. – Майкл, Миша, сэр Строгофф, как вам приятнее, вы что же, всерьёз решили, что я её и пить буду в одиночку?! Я уже так похожа на какую-нибудь старую леди из деревеньки под Йоркширом?
На этот раз я обернулся даже быстрее. На широком серебряном подносе стояла бутылка лучшей водки, миска солений, горбушка чёрного хлеба и два кусочка селёдки сверху.
– А вы галантный кавалер, – удовлетворённо кивнула дочь английского посла. – Учились ухаживать за дамами в парижском Версале? Школа сразу чувствуется…
Наверное, мне не удалось сдержать эмоции и всё отразилось на лице, потому что Энни поспешила извиниться:
– Не обижайтесь, ради всего святого! Ну что вы как ребёнок?! Я больше не буду. Поставьте же уже куда-нибудь этот поднос! Вот, на табурет хотя бы. И не уроните ничего, пожалуйста!
Она тут же вскочила на ноги, я поставил поднос и перенёс его, как столик, к кровати, на которую мы, собственно, и сели. Ржавые пружины прогнулись, кровать просела посередине, и мы оказались плечом к плечу, практически в обнимку, как какие-нибудь свежеиспечённые молодожёны. Впрочем, возможно, так казалось только мне…
– Миша, вы чего?
– В каком смысле?
– В прямом. Не надо так нервничать.
– Я не нервничаю.
– Вы красный, как нос ирландского пьяницы!
– Серьёзно?
– Уж поверьте, – она указала взглядом на бутылку. – Хотите, теперь я за вами поухаживаю?
– Вы очень любезны, – прокашлявшись, подтвердил я.
Или не подтвердил, это какое-то неправильное слово, как будто бы она на что-то долго меня уговаривала, а я наконец смилостивился и подтвердил. Нет! За всё наше путешествие она мне ни разу и чашечки чая не предложила, а тут…
Мы одни в комнате, вся ночь впереди, и красивая девушка сама предлагает мне выпить с ней русской водки. Мир рухнул или я уже воспарил?!
– Не стройте себе иллюзий, – Энни наполнила две стопки и аккуратно вернула бутылку на поднос. – Мне очень, очень, очень страшно, но я выпью и всё вам скажу. Ну?
– Э… гм… хм… я слушаю.
– Это я слушаю. Водка греется, скажите уже хоть какой-нибудь тост. Только не патриотическое, умоляю, никаких «Россия, вперёд!» или «Правь, Британия!».
– За вас, – невольно вырвалось у меня.
– Хороший тост, – неожиданно согласилась она. – За меня!
Мы чокнулись и выпили. Рыжая Энни закашлялась, уткнувшись лбом мне в плечо, с трудом выровняла дыхание, резко встала и шагнула к окну.
– Прошу вас, как джентльмена, не перебивать меня. Мне надо выговориться, выкричаться, иначе я с ума сойду. Всё, что произошло с того момента, как моя нога ступила на борт этого проклятого судна…
Я молча кивнул. В конце концов, слушать – это несложно, а уж не перебивать ещё проще. На пару минут повисла тишина, она явно не знала, как начать, мне было неудобно её торопить.
– Можно, я закрою уши и встану к вам спиной?
– Чего? А-а, да, конечно, если вам так удобнее, – поспешно согласился я.
Мисс Челлендер виновато улыбнулась, пожала плечиками и уткнулась носиком в окно, ладонями зажав уши. Невольно я залюбовался её талией, стройной осанкой и тонкой, по-детски нежной шейкой.
Господи, неужели эта хрупкая дочь туманного Альбиона действительно скакала верхом по безлюдным уральским степям, стреляла во врагов, прыгала с моста в реку, дралась и боролась за свою жизнь, как самая отчаянная искательница приключений из бульварных романов какого-нибудь Луи Жаколио…
– Майкл, я хочу… хочу… поговорить о нас. О наших отношениях. О нашем настоящем и будущем. Если, конечно, оно у нас есть. Не перебивайте!
– И в мыслях не было, – тихо пробормотал я, поскольку в речь юной англичанки вплетались иные звуки.
