Ни бабушка, ни дед до сих пор не знали, сколько ночей она бесшумно рыдала в подушку из-за того, что оба родителя позволяли ей называть их только по имени. Никаких «мама» и «папа» или хотя бы «отец» и «мать».
Они не хотели лишний раз вспоминать о своей неразрывной связи с дочерью.
Джиллиан погладила свой пока еще плоский живот. Ее ребенок никогда не усомнится в своем праве на собственное место в ее жизни.
Увы, она не может гарантировать ему внимание отца. И все оттого, что она не умела вовремя понять, что он за человек.
Именно эта мысль больше всего мучила ее бессонными ночами.
Вздохнув, она направилась в спальню. Пора было собираться на работу. Она взяла недельный отпуск, чтобы побыть с бабушкой и дедом, но сегодня утром шеф и клиенты будут ждать ее в студии.
Десять часов спустя, отработав весь день в фотостудии, Джиллиан наконец добралась до дома. От усталости она едва стояла на ногах. Обычное время ужина давно прошло. Она с трудом заставила себя сунуть в микроволновку пакет с попкорном.
Она собиралась провести вечер устроившись на диване в пижаме и посмотреть повтор телешоу «Экстремальная смена облика, домашняя версия». Это поднимало ей настроение и прибавляло сил, что и было нужно в ее положении.
И тут требовательно задребезжал звонок домофона. Что это? На секунду она подумала, что вернулись бабушка с дедом, – но тут же отбросила эту мысль. Бабушка уже позвонила ей, сообщив, что они пересекли границу Канады. Они не стали бы возвращаться без серьезной причины, а она не дала им поводов для беспокойства.
Может, отец? Рич мог заскочить без предупреждения, однако его нежданные визиты были редкостью – впрочем, как и запланированные.
Вряд ли это мог быть кто-то из друзей. Она выросла в небольшом городке на Аляске и, перебравшись в большой город, редко приглашала знакомых к себе домой. И уж тем более в последние месяцы, когда она встречалась с мужчиной, соблюдавшим крайнюю осторожность во всем, что касалось его частной жизни.
Оставив попкорн, она подошла к домофону и нажала кнопку:
– Слушаю.
– Джиллиан, это я. Впусти меня.
Голос Макса.
Прижав руки к груди, Джиллиан лихорадочно хватала воздух ртом. Как могла подобная мелочь мгновенно выбить ее из колеи?
Все дело в его голосе. От него дрожали колени. Джиллиан обессиленно прислонилась к косяку, лишь это помогло ей удержаться на ногах.
Что он здесь делает? За десять недель он не прислал ей ни эсэмэски, даже не поинтересовался, как она себя чувствует.
– Джиллиан? – Домофон придавал его голосу металлические нотки. – Ты здесь?
– Да, – с трудом выдавила она.
– Ты не нажала кнопку.
Почему это его удивляет?
Сглотнув, она глубоко вздохнула, стараясь справиться с тяжестью в груди.
– Что тебе надо?
– Нам надо поговорить.
Через неделю или две после его ухода она была бы счастлива услышать это.
– Прошло три месяца.
– Не совсем. Десять недель.
Выходит, он считал дни. Впрочем, это ничего не значит.
– Что тебе нужно, Макс?
– Впусти меня. Я все скажу.
– Я не хочу тебя видеть.
Она только недавно стала засыпать, не испытывая буквально физической боли от его отсутствия. По крайней мере, иногда.
– Не бойся, все будет в порядке.
Он не любит ее. Не хочет ее. Считает неполноценной. Как все может быть в порядке?
– Нет.
– Джиллиан!
«По крайней мере, сейчас он здесь», – шептал с безумной надеждой внутренний голос. Так будет лучше, чем прийти к вечно занятому Максу с известием о своей беременности. Или нет?
Есть лишь один способ проверить.
Ей потребовалось больше мужества, чем она думала, чтобы решиться впустить его. Но у нее хватит сил. Впрочем, радости от его визита она все же не испытывала.
– Будь, пожалуйста, краток. Я устала.
Он не ответил, да она и не ждала ответа.
Нажав кнопку, Джиллиан направилась на кухню.
Она уже приняла душ и теперь ходила по дому в любимой пижаме, собрав волосы в хвост. Впервые за время знакомства она не прихорашивалась для встречи с ним. Не стоило приводить себя в порядок ради человека, выбросившего ее из своей жизни.
Когда она насыпала попкорн в миску, в дверь позвонили.
С попкорном в руках она двинулась к двери. Три глубоких вдоха, напоминание о том, что следует держать себя в руках. Все, можно открывать.
Макс, впрочем, тоже выглядел куда менее импозантно, чем обычно. Его темные волосы были в беспорядке, будто он все время ерошил их рукой. Он был без галстука и явно пропустил вечернее бритье, так что щеки и подбородок покрывала темная щетина.
Десять недель назад его вид показался бы ей безумно сексуальным. Она бы сочла его доказательством того, что рядом с ней он не стесняется быть естественным.
Но сейчас все это ее не волновало.
Переживал ли он из-за расставания с ней? Вряд ли он явился с предложением снова быть вместе: ведь ничего не изменилось.
Впрочем, в этот раз она не строила предположений. Пусть он вслух скажет о своих чувствах и желаниях. Прямо и недвусмысленно.
Но даже если он предложит ей воссоединиться, что она ответит? Джиллиан сама не знала.
Для нее многое изменилось, но одно осталось неизменным. Он ее не любит.
От волнения у нее скрутило живот. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы избежать рвоты.
Лишь одно давало ей облегчение в этой ситуации: он не знает о ее беременности. Это еще сильнее усложнило бы ситуацию.
– Ты такая бледная. – Макс потянулся к ней, словно желая коснуться.
– Я устала. – Она сделала шаг назад. Это было бы не лучшим средством избавиться наконец от болезненной тяги к нему.
– Да, ты уже говорила. – Кажется, он не мог подобрать слов.
– Заходи.
Он неловко кивнул и двинулся вслед за ней в гостиную. Джиллиан поставила миску с попкорном на стол рядом со стаканом молока.
– Выпьешь что-нибудь?
Макс кивнул, затем, словно спохватившись, покачал головой:
– Тебе не стоит пить.
– Потому что я устала? – Джиллиан пожала плечами. – Я не собираюсь засыпать у тебя на груди. Кроме того, я пью молоко.
– Хорошо. Отлично.
Она промолчала. При взгляде на него ее одолевал вихрь чувств, боль сменялась надеждой, и это лишало ее сил.
