Нила с Милией и дюжина бойцов в плащах-невидимках сейчас внизу, облетают ущелья, разведывая передвижения войск Андромедусов. Теперь Шакал знает все наши слабости, устройство армии и манеру боя, поэтому я постарался изменить все, что мог. Сведения от сестры принесут ему мало пользы… Найду ли я в себе силы избить ее, как Фичнера, – ту, что пела песню Эо у костра в лесу? Не думаю. В глубине души я остался алым.
– Ненавижу ждать, – плюется Тактус. Ухватившись за мой плащ, он наклоняется, заглядывая через край в пропасть. – Оптику бы нам, – вздыхает он.
– Что? – переспрашиваю я.
– Оптику! – орет он мне в ухо. Мои порванные барабанные перепонки еще не совсем зажили, и слух то пропадает, то возвращается. Про Виргинию, как он станет отрезать ей пальцы по одному и заплетать кишки в косу, я уже почти не слышу… а может, не хочу слышать. Затем крик: – Вот они!
Среди гор мелькают золотистые пятна – одно, другое… Трое, еще одно. Кажется, Нила… Милия… Виргиния! И что-то еще.
– Стоять! – кричу Севро и остальным. Передав команду по цепочке, они напряженно ждут, готовые к бою.
Виргиния первой опускается на склон Олимпа. Таращу глаза, глядя на ношу у нее в руках.
– Ба, Жнец!
– Ба… Мустанг! – отвечаю смущенно.
– Милия сказала, что ты знаешь. – Она оглядывается вокруг с понимающей усмешкой. – Никак торжественная встреча?
– А как же, – хмыкаю я. – У Августусов и Андромедусов сложные отношения.
– На этот раз обойдется без драки. Я принесла тебе подарок, Жнец. Позволь представить тебе моего брата, Адриуса Андромедуса, Горного Шакала, а вот его штандарт. – Снова укоризненная усмешка. – Он безоружен.
Мне под ноги валится Шакал, голый, связанный, с кляпом во рту.
– Чтоб я сдох! – бормочет Тактус.
Я выиграл.
* * *
Олимп принимает корабли гостей. Виргиния стоит рядом со мной. Она не обиделась на мои подозрения и сама считает себя виноватой. Должна была признаться раньше, хотя своим братом Шакала не считает, во всяком случае по духу. Любимого брата, старшего, убил кровожадный Карнус, один из братьев Кассия. Кровная вражда семей Августус и Беллона длится уже много поколений, и теперь ее грозный прилив начинает захлестывать и мои ноги.
Тем не менее остается вопрос: а Виргиния – в какой мере она сама дочь своего отца, а в какой – моя спасительница, что пела у костра песню Эо? Думаю, я знаю ответ. Она то, чем золотые могли и должны были бы стать, в то время как отец и брат – их настоящее. Моя жена и не догадывалась, насколько все сложно. В ауреях воплотилось и лучшее, и худшее, что есть в человечестве. Что это может значить для воплощения мечты Эо? Время покажет.
С нами стоят мои командиры – Нила, Милия, Тактус, Севро. Рок и Куинн тоже здесь. Мы оставили пустые места в строю, где стояли бы Пакс и Лия. Курсантов из братства Плутона мне брать на торжественную встречу не хотелось, но я пересилил себя и распределил их понемногу в каждом из шести отрядов. Армия выстроилась в обширном дворе замка Олимпа перед посадочными площадками. Весна в самом разгаре, свежий теплый ветер обдувает лицо.
Малыш Севро, как и всегда, не отходит от меня, но в обычном преданном взгляде его что-то изменилось. Тот разговор, когда он закончил редактировать видеозаписи, был кратким, но пугающим. Его слова до сих пор стоят у меня в ушах:
– Шумел ветер, и последние слова, которые ты сказал Аполлону, я так и не разобрал и потому стер.
Я хорошо помню те слова: «Я разорву твое сердце, на хер!»
Что знает Севро? А о чем только догадывается?
Садящиеся один за другим челноки выгружают целую толпу сановников и сопровождающих лиц. Здесь директор училища Клинтус, лорд-губернатор Августус, императоры Беллона и Адриатус и еще сотни две гостей. Взглянув в нашу сторону, директриса не может сдержать смеха при виде пленных кураторов, которых я так и оставил связанными с заткнутыми ртами. Ауреям не слишком свойственная жалость, и наказания за свою непочтительность я теперь уж точно не понесу. На свободе остался один Фичнер, и если для кураторов предусмотрены какие-нибудь награды, он свою честно заслужил. Видеозаписи наших подвигов, подправленные Севро, все уже должны были посмотреть. Малыш хорошо справился с работой, мне пришлось добавить лишь несколько штрихов.
Клинтус, маленькая женщина с угловатым костлявым лицом, похожим на горный пик, начинает свою речь с каламбура. И впрямь, на столь высоком уровне, больше мили над землей, церемония награждения еще не проходила. Тем не менее директрисе кажется, что это не в последний раз. Изначально такого не предполагалось, и неожиданный поворот в игре свидетельствует о творческих способностях и находчивости победителя. Похоже, я ей очень нравлюсь, слово «жнец» она произносит с придыханием. Все остальные, по-видимому, тоже рады моей победе, хотя на некоторых лицах заметна настороженность. Правители не склонны слишком доверять нарушителям правил.
– Нобили всех братств жаждут заполучить тебя, мой мальчик. Все самые достойные патроны в твоем распоряжении, и выбор за тобой, хотя право сделать первое предложение принадлежит Марсу. Серп Жнеца сегодня нарасхват, – смеется Клинтус.
Беллона и Августус, кровные враги, смотрят на меня с опаской, как на ядовитую змею. У одной из соперничающих семей я убил наследника, у другой – опозорил. Сильно подозреваю, что главные неприятности впереди.
Церемония проходит скромно, по-домашнему. Помощники сановников деловито снуют, раздавая награды. Пока это лишь формальности, главные торжества состоятся в Эгее, где закатят пир горой с актерами, танцорами, огнеглотателями, гонками и прочими развлечениями. Будут выступления политиков, меня поздравит по видео сама Октавия Луна. Так говорит Мустанг. Даже странно, что кому-то до нас есть дело. Большинство золотых погрязли в удовольствиях и понятия не имеют, чего стоит шрам нобиля, каково это – забить сверстника до смерти голыми руками в холодном каменном подвале, не говоря уже обо всем остальном, и тем не менее празднуют. Я уже забыл, что есть каста, готовая на все, чтобы сохранить свое право на роскошную жизнь, потому что не мыслит себя без изысканных удовольствий. Мне понятно училище, понятна война, но не все эти празднества и гуляния. Пожалуй, мне даже ближе те предки золотых, которых называли стальными. Те, кто разнес на куски планету, восставшую против их власти. Страшно подумать, во что я превратился.
После речей директор Клинтус прикалывает мне на грудь какой-то значок, подмигивает и хлопает по плечу. Толпа начинает расходиться. Вот и все. Игра окончена, скоро челноки развезут курсантов по домам, где уже ждут родители – счастливые или нет, тут уж у кого как. В ожидании кучкуемся на площади, начиная уже чувствовать себя глупо во всех этих доспехах с оружием, добытым по́том и кровью, а теперь потерявшим бо́льшую часть своей ценности. С усмешкой смотрю на свой серп-тесак и думаю, что вот сейчас мы вроде должны бы обнимать, поздравлять друг друга или что-нибудь в этом роде. Однако на площади царит тишина. Молчат и победители, и побежденные.
