Два молодых енота в соседском дереве начали драться, ругаться и выкрикивать в адрес друг друга всякие гадости. К ним присоединились и остальные еноты, пронзительно визжа, царапаясь и бранясь.
— Всё это очень похоже на наш старый переулок, — заметил Джеймс.
— А вы помните ботинки? — спросила сквозь дрёму Харриет. Она выглядела очень пухленькой, возможно оттого, что была очень маленькой. Её сестрёнка и братья были гораздо худее и куда потрёпаннее.
— Да, — ответил Джеймс. — Одни как-то раз за мной даже гонялись.
— А руки вы помните? — подхватил Роджер.
— Да, — отозвалась Тельма. — Одни даже подняли меня вверх. Я тогда была совсем крошечным котёнком.
— Что они сделали — руки? — переспросила Харриет.
— Они мяли меня. Это ужасно. И человек, которому эти руки принадлежали, громко кричал: «Крылья! Крылья! У неё есть крылья!» — таким противным голосом. И при этом тискал меня.
— А ты что сделала?
— Я его укусила. — сказала Тельма, едва сдерживая гордость. — Я его куснула, он выронил меня, и я убежала обратно к мамочке под контейнер. Я тогда ещё не умела летать.
— Я кое-что видела сегодня, — сообщила Харриет.
— Что? Руки? Ботинки? — заволновалась Тельма.
— Человека? — спросил Джеймс.
— Человека? — удивился Роджер.
— Да, — ответила Харриет. — И он меня тоже видел.
— Он что, гнался за тобой?
— Он пнул тебя?
— Он попытался на тебя что-нибудь накинуть?
— Нет. Он просто стоял и смотрел, как я летаю. И у него были такие круглые глаза! Как у нас порой бывают.
— Мама всегда говорила, — задумчиво напомнила Тельма, — «если вы попадете в Добрые руки, вам никогда больше не придётся охотиться. А если вы окажетесь в Злых руках — это гораздо страшнее, нем попасть в пасть к собакам». Вот что она говорила.
— Думаю, это Добрые руки, — решила Харриет.
— С чего ты взяла? — спросил Роджер. В его тоне слышались мамины нотки.
— Потому что он убежал, а потом вернулся с полной тарелочкой еды, — призналась Харриет. — Он поставил её на большой пень у края поля. Ну, вы знаете, там, где мы сегодня испугались коров. А потом он тихонько отошёл в сторону, достаточно далеко, сел и продолжил за мной наблюдать. А я тем временем ела. Это была такая интересная еда. Очень напомнила ту, что мы обычно ели в нашем переулке, только свежее. И… — сказала Харриет голосом, который тоже напомнил мамин, — я завтра опять пойду туда и проверю, нет ли там что-нибудь на пне.
— Только будь острожной, Харриет Тэбби! — предупредила Тельма. И в её голосе больше всех различались мамины интонации.
ГЛАВА 4
На следующий день, когда Харриет отправилась к большому пню на краю коровьего пастбища, летя низко и осторожно, она обнаружила, что её здесь поджидает жестяная тарелка, полная мясных обрезков и кошачьей еды. Девочка с Фермы На Холме тоже ждала её, сидя неподвижно в двадцати шагах от пня. Звали её Сьюзен Браун, и было ей восемь лет. Она смотрела, как Харриет вылетела из леса и парила над пнём наподобие толстенькой колибри. Потом присела, аккуратно сложила крылышки и принялась есть. Сьюзен Браун затаила дыхание. Глаза ее округлились.
Днём позже, когда из леса осторожно вылетели Харриет с Роджером и свободно закружили над пнём, Сьюзен уже сидела от них в пятнадцати шагах, а рядом примостился её двенадцатилетний братец Хэнк. Он не поверил, когда сестра рассказала ему про крылатых котов. Теперь же его глаза тоже были абсолютно круглые, и он не дышал.
Харриет и Роджер опустились вниз, чтобы полакомиться.
— Ты не говорила, что их двое, — прошептал Хэнк сестрёнке.
Харриет и Роджер сидели на пне, вылизывая усики.
— Ты не говорила, что их двое, — шепнул Роджер своей сестричке.
— Да я и сама не знала! — прошептали обе сестры своим братьям. — Вчера здесь был только один. Но они очень милые, правда?
На следующий день Хэнк и Сьюзен поставили на пень уже две жестяные тарелочки, а сами уселись в десяти шагах от пня на траву и ждали.
Харриет смело выпорхнула из леса и приземлилась на пень. За ней летел Роджер. А за ним («О, посмотри!» — прошептала Сьюзен) следовала Тельма, перебирая крылышками очень медленно, с неодобрительным выражением на мордочке. В самом конце («Ой. Смотри, СМОТРИ!» — шептала Сьюзен) летел Джеймс. Низко, покачиваясь, заваливаясь на один бок. Он присел на пень и принялся есть. И ел, ел, ел. Даже один раз рыкнул на Тельму, которая сунулась в его миску.
Двое детей наблюдали за четырьмя летающими котятами.
Харриет, насытившись, умыла мордочку, и тоже разглядывала детей.
Тельма доела последний лакомый кусочек, облизала переднюю левую лапку и пристально уставилась на детей. Неожиданно она взлетела с пня и устремилась прямо к ним. Когда она пролетала над ними, дети резко пригнули головы. Она описала круг над головами людей и вернулась на пень.
— Проверяла, — пояснила она Харриет, Джеймсу и Роджеру.
— Если она ещё раз так сделает, не хватай ее, — предупредил Хэнк Сьюзен. — А то она испугается.
— Ты что, думаешь, я глупая? — обиделась Сьюзен.
Дети сидели молча. Кошки сидели молча. Коровы жевали траву. Солнце светило.
— Киса, — произнесла Сьюзен ласковым высоким голосом. — Киса. Кис-кис-кис-мяу. Котёнок-котик. Котёночек-крылатка. Крылокотик. Котокрылик!
Харриет подпрыгнула с пня, кувыркнулась прямо в воздухе и, выписывая петлю за петлёй, пролетела над Сьюзен. Она опустилась к Сьюзен на плечо, уселась поудобнее и, прижавшись, замурлыкала Сьюзен в ухо.
— Я никогда-никогда-никогда не буду тебя ловить, сажать тебя в клетку и вообще делать что-то такое, что тебе не понравится, — сказала Сьюзен Харриет. — Честное слово. Хэнк, поклянись тоже.
— Мурр, — ответила Харриет.
