– О-о! – загадочно отреагировал
Влад. – Вечно... это круто. Ну что ж, поздравляю, фельдмаршал!
Костя перегнулся с водительского места,
кивнул:
– И я тебя поздравляю.
Эти двое пожали руки Александру. Алена
смотрела на них, ничего не понимая. Вглядывалась в их молодые, оживленные лица
– и чувствовала себя невыносимо грязной, сонной, голодной, измученной...
старой-престарой!
Костя вдруг скривился, коснулся разбитой
скулы:
– Бли-ин... это меня Люська приложила.
Как бы шрам не остался. Еще с работы вылечу!
– Ничего, – разжала Алена запекшиеся
губы. – Шрамы украшают мужчину. – С трудом выдавила улыбку: – Спасибо
вам. Понимаю, что нет таких слов, чтобы поблагодарить вас как следует, но...
спасибо вам.
– Это вы фельдмаршала благодарите, –
буркнул Влад, отводя глаза, и Алена вдруг поняла, что он ничего не сказал, а
главное, не скажет про... Понятно, про что.
Не ради нее, между прочим, не скажет. Не ради
ее доброго имени или, к примеру, репутации. Ради Александра.
Бескорыстная дружба мужская? Не слабо...
Поддерживаемая самоотверженным психологом, она
выбралась из фургончика, который тотчас взял с места: Влад уже опаздывал на
выступление, а до Кстова еще час пилить, – и начал медленно подниматься по
лестнице. Тихо радуясь, что соседи нынче все исключительно заняты домашними
делами и не выгуливают ни ротвейлеров, ни пуделей, ни американских
кокер-спаниелей, Алена подтягивалась за перила, как старушка. А рядом бодро,
словно кузнечик, прыгал ее молодой спаситель.
Молодой. Молоденький...
Вот и родимая дверь. Алена достала из сумки
ключ, вздохнула, набираясь сил, повернулась к Александру:
– Знаешь что... Спасибо тебе огромное.
Но... Давай сейчас расстанемся, ладно? Мне ужасно жаль, что ты запомнишь меня
именно такой, растрепанной, немытой, жалкой, но пойми...
Янтарные глаза вдруг сделались совсем детскими
от заполнившей их обиды, но тут же что-то прошло в них взрослое,
снисходительное и мудрое, и Александр сказал:
– Честно, я бы тоже хотел запомнить тебя
другой. Чистой, накормленной, отдохнувшей. Но ради этого тебе нужно помыться,
поесть и лечь в постель. Так что давай сюда ключи.
С тремя хитрыми замками, в которых Алена
постоянно путалась, даром что открывать и закрывать их приходилось не один раз
в день, он справился как взломщик-профессионал.
– Проходи, – пригласил по-хозяйски,
снимая с нее шубку. – Сядь-ка на этот стульчик. – Стащил
ботфорты. – И давай прямо в ванную. О, у тебя колонка? У меня дома
тоже. – Чиркнул спичкой, зажег газ. – Ты какую воду любишь? Горячую?
Очень горячую?
Какой-то миг Алене казалось, что психолог
возьмет на себя заодно и функции банщика, но тот всего лишь расстегнул ей на
спине «молнию» зеленого платья и скромно вышел.
Раскаленный душ восстанавливал силы лучше
всего на свете. И ощущение промытых до скрипа волос. Сонливость прошла. На
смену явился голод.
Голод... В холодильнике какие-то пакеты с
замороженными овощами, старый сыр. Яйца. Хлеба нет. Чего вволю, так это
апельсинов и яблок. Впрочем, и крабовые палочки есть, и консервированная
кукуруза. И даже пара свежих огурцов. Но готовить нет никаких сил. Где-то
стояла непочатая бутылка «Алазанской долины». Наверное, из вежливости придется
предложить Александру выпить и закусить апельсинчиком. А может, он уже ушел?
Сама изумилась, с каким облегчением вздохнула,
когда услышала за дверью ванной его торопливые шаги. Чего это он снует между
кухней и гостиной?
Вышла – в коротеньком халатике, с мокрыми
волосами – и сразу поняла, в чем дело. На большом столе в гостиной, рядом с
компьютером, под настольной лампой, – две тарелки. Любимые, антикварные,
кузнецовские. И они стоят на синих, самых любимых салфетках! И тут же – вилки и
ножи! И высокие бокалы!
Открытая «Алазанская долина». В хрустальной
вазе салат из крабовых палочек с огурцами и кукурузой. А это что? Цептеровская
сковорода, из которой пахнет...
– Чем так обалденно пахнет? –
спросила, завороженно подходя к столу, усаживаясь, бросая на колени салфетку и
не вполне понимая, что делает.
Может, у нее бред? Может, продолжается
наркотический сон?
Александр поднял сверкающую крышку сковороды:
– Извини, я тут похозяйничал. Цветная
капуста, сыр, яйца. Ты любишь?
Алена кивнула, не решившись признаться, что ей
и в голову никогда не приходило соединить эти три компонента. Она любила
готовить сложные, изысканные блюда типа маринованных креветок, судака в грибном
соусе, баранины в кэрри, карпов в сметане, но чтоб вот так просто... и так
быстро...
– А это что?!
– У тебя хлеба нет. Я блинов напек. Не
возражаешь?
Нет. Это фантастика. Это рождественская сказка
про бедную, одинокую, заброшенную писательницу, которой господь послал своего
ангела с лукавыми янтарными глазами. Сначала он спасает ее, потом кормит,
потом...
Насчет потом – большой вопрос: не факт, что
ангелам разрешается делать это .
Ладно, в данный момент оно не актуально. В
данный момент главное – поесть.
И до чего же все было вкусно!..
Александр, который, чувствовалось,
проголодался во время боевых действий ничуть не меньше, чем Алена во время
своего вынужденного сна, успевал и есть, и рассказывать. И чем больше она
слушала, тем больше вопросов возникало. Но не зря говорят, что еда – лучший
транквилизатор. Когда дошло до чая с сормовским «Ассорти» (между прочим,
вкуснейшие конфеты в мире), о коробке которых Алена чуть не забыла, и таки
забыла бы, если б Александр не углядел ее в серванте, практически на все
вопросы были получены ответы и практически все они казались совершенно
неважными.
Кроме одного.
Самого главного.
Все-таки можно это ангелам или нет?
Потом оказалось, что можно, и, как выяснилось,
им это необходимо ничуть не меньше, чем бедным грешницам...
«Господи, пусть он побудет со мной хотя бы эту
ночь! – исступленно молилась Алена, слушая его запаленное дыхание и не
отрываясь от его губ в самозабвенном поцелуе. – Потом – будь что будет, но
эту волшебную ночь я хочу провести в объятиях мужчины, который хоть и не
говорит мне о любви, но так смотрит на меня, так целует, так...»
