– Двигатель совершения преступления –
алчность, но она же – первый помощник правоохранительных органов. Потому что из
алчности сосед доносит на внезапно разбогатевшего соседа! И оказывается, что
причиной богатства было преступление! Так что такое алчность – зло или благо?
Судя по металлическому звучанию голоса, по
словесному подбору, по трепетному отношению Шурочки, эта Людмила Борисовна была
прокурором, причем блестящим. Но кто сказал бы это при первом взгляде на нее?
До чего обидно, что возраст делает человека не просто старым, беспомощным, больным,
но и незначительным внешне. Как говорит подружка Маша, поезд ушел, под него
даже не ляжешь! Конечно, на лице этой высокоумной развалины оставили следы
тонны выкуренных ею папирос (она наверняка курила именно папиросы, какую-нибудь
«Герцеговину Флор», вставленную в янтарный мундштук, а может быть, служила
живой иллюстрацией к известной песне «Моя бабушка курит трубку, трубку курит
бабушка моя!»), гектолитры выпитой водки, немыслимое количество жирного,
острого, соленого, горького, все эти не отданные врагу ужины, а единственным
видом спорта для нее был, конечно, секс...
Это называется – рыбак рыбака видит издалека.
Откуда вдруг взялась такая проницательность? Почему именно Алена увидела следы
разрушений, оставленных на лице Людмилы Борисовны бессонными ночами с
многочисленными любовниками?
Старуха повернула к ней птичью, остроносую
головку, и Алена поспешно опустила глаза, понимая, что такая битая-перебитая,
умудренная жизнью особа не сможет, в свою очередь, не увидеть на ее лице то,
что она пытается скрыть, о чем боится вспоминать...
– Извините, а где тут канцелярия? –
раздался из дверей осторожный мужской голос.
– Тут и есть, а вам что? – ответила
Шурочка. – Вы куда, молодой человек?
Алена подняла голову – в дверях никого не
было.
– Мечется, словно вор на ярмарке, –
проворчала Шурочка, вновь углубляясь в недра огромного шкафа.
– Забавно, – подтвердила Людмила
Борисовна, продолжая разглядывать Алену.
Разумеется, ей показалось забавным только то,
что человек, искавший канцелярию, мгновенно смылся, едва отыскав ее.
Разумеется, это произнесенное с непередаваемым выражением словечко не имело
отношения к Алене, но ведь на воре, как известно, шапка горит, и Алене
захотелось под стол залезть, только бы спрятаться от испытующего взгляда
старухи.
Под стол залезть было совершенно невозможно –
она там не поместилась бы. К тому же этим привлекла бы к себе еще большее
внимание. Поэтому она просто уткнулась в страницы дела.
Глаза бегали по строчкам, выхватывая неуклюжие
фразы: «Нарушал общественный порядок и выражал явное неуважение к обществу,
оскорбляя присутствующих нецензурной бранью», «просматривал локтевые сгибы с
целью обнаружения следов старых инъекций», «выбирая глухие места и ночное
время, он совершал преступления из личных неприязненных отношений к людям»,
«нанес увечья, относящиеся к категории тяжких телесных повреждений по признаку
опасности для жизни в момент причинения», «нанес существенный вред охраняемым
законом правам и интересам граждан и интересам государства и общества,
выразившийся в дискредитации и подрыве авторитета органов власти», «против ее
воли совершал с нею сексуальные действия и иные действия сексуального
характера...»
Как подумаешь, судебные протоколы необычайно
целомудренны! Экие эвфемизмы заверчены! «Сексуальные действия» – это простое
изнасилование, общепринятым, так сказать, способом. «Иные действия сексуального
характера» – то, что считается среди приличных людей извращением, –
анальный и оральный секс. Хотя последнее теперь вроде бы перестало считаться
извращением. Если обе стороны ничего не имеют против, конечно.
...Там, в СВ, обе стороны явно ничего не имели
против. Что он, что она. И как же это было странно, как чудесно, как задыхались
они в одном ритме, как истекали блаженством в одно и то же мгновение, ласкали
друг друга до полуобморока, до остановки сердца, пьяные от запаха их страсти,
от запаха шампанского... Так они и встретили Новый год – в бешеной скачке.
Уснули, как умерли. И все, больше она его не видела.
Какими глазами таращилась на Алену проводница,
наконец-то добудившаяся ее уже после остановки поезда в Нижнем! «А ваш попутчик
сошел в Дзержинске, – сообщила с плохо скрываемой мстительностью. –
Просил поздравить вас с Новым годом, с новым счастьем!»
Алена, измученная, невыспавшаяся, ничего не
соображающая, смогла только кивнуть в ответ, пряча свои бесстыжие глаза и
поджимая нацелованные, распухшие губы. Смысл случившегося дошел до нее только
дома, под раскаленным душем.
С новым счастьем, главное! Какая злая ирония.
Новое счастье по имени Игорь получило от случайной попутчицы все, что может
дать мужчине ошалевшая от похоти, хоти, хотенья, короче, от желания, от страсти
одуревшая женщина, – и отбыло восвояси, в свой драный Дзержинск, который
его жители называют попросту Жердинск, – исчезло из Алениной жизни так же
бесконтрольно, так же внезапно, как и появилось. Молча ушел, и ночью он молчал,
только его дыхание она и запомнила, только руки его да губы.
Игорь. Игорь, Игорь...
Какое горькое, безнадежное имя!
Итак, адюльтер. Именно в ту пору, когда
обострилась ее любовь к Михаилу, когда Алена почти обезумела от разлуки с ним.
Наверное, психоаналитик смог бы объяснить ее
состояние. Она отчаянно искала лекарства, а мужские объятия в ту минуту, когда
она лишилась любимого мужчины, были самым действенным лекарством для
самоуспокоения, самоутверждения. Вот именно, в этом все дело – в попытке
самоутверждения. Ей необходимо было доказать самой себе, что она все еще
желанна, что может завести мужчину.
Завела. Доказала.
Осталось выяснить, что доказывал себе тот,
кому доказывала она.
Кто он, этот Игорь? Любитель случайных связей?
Острых ощущений? Искатель приключений? Опасных приключений... действительно
потенциально опасных, ведь он впервые видел Алену, мало ли носительницей какой
заразы она могла оказаться! А они не предохранялись...
Запоздалый испуг нахлынул и на нее, но это
тотчас прошло. У нее сейчас безопасные дни, никакого риска, это что касается
случайного «залета», а насчет заразы... Что-то ей подсказывало: и здесь
никакого риска, все обойдется нормально. Возможно, и у Игоря касательно Алены
сработала интуиция. Или, скорее всего, в те минуты им все было безразлично,
ничто не имело значения, кроме этой ослепительной вспышки взаимного желания.
К несказанному взаимному удовольствию...
