О! Со старообрядческими иконами я знаком, мне даже довелось подержать такую в руках. Целая история. Нашли мы её на реке Пясине, в еле заметных среди разнотравья руинах поселения затундренных крестьян. Святой предмет, древний. И как только уцелела, наверное, песок сохранил.
По приезде в Норильск я взял икону и, как порядочный человек, отправился в церковь. Зашёл робко в собор – одни молящиеся вокруг. Ждал, высматривал и, наконец-то поймал какого-то служку, которого отвёл в уголок и предъявил культовый предмет. Каково же было моё изумление, когда священнослужитель, без всякого интереса осмотрев, в моём понимании, настоящее сокровище, заявил, что икона эта раскольничья и никакого интереса для Святой Церкви не представляет! Так и осталась она в доме одного мужика из нашей бригады, как память… Лопни я пополам, если история с расколом не есть форма разрушительной гражданской войны, в которой, как известно, победителей не бывает.
– Строгие они, эти часовенные? – Староверов я вживую видел не раз, однако накоротке общаться с ними не доводилось.
– Эти с послаблениями… Время такое, быстрое. Постепенно и у них появляется современная техника. Живут зажиточно, другим на зависть: почти в каждой семье имеется мотоцикл с коляской или автомобиль, трактор. Пользуют лодочные моторы. С помощью рации общаются с родственниками из других деревень и посёлков, для большинства рация – единственный канал связи с внешним миром. В недавнее время в посёлках начали ставить спутниковые телефоны, однако кержаки со стажем к рациям и таксофонам относятся плохо… К технике подходят основательно, уже много лет строят катера по американским чертежам.
– Что? Не понял, – удивился я.
– А что тут понимать? По привезенным единоверцами из США.
– Ого! То-то я и смотрю, что на реке удивительные байды попадаются! – Игорь поджал губы и покачал головой.
– В селе есть мини-электростанция, если воды из колодца не хватает, то используют скважины с электронасосом.
– Прямо прогресс! – вставил я, усмехаясь. – Нехилые у них авто, смотрю.
– Не, всё в рамках, определенные запреты у них до сих пор существуют: на телевизор, например, электрочайники, стиральные машины и утюги, на компьютеры и музыкальные аппараты всяческие… Газеты нельзя читать. Книги – пожалуйста. Алкоголь, табак, кофе – всё из разряда «прелестев».
– Да знаем… Что-то медлят они, – доложил Игорь.
– Опасность есть, Фёдорович? – спросил я о самом главном.
Тот неопределённо пожал плечами.
– В былые дни я мог бы точно сказать, что нет… Они и раньше мало с нами общались. Агрессии не было, вежливые, спокойные. Можно было к ним наведаться – приютят, накормят, правда, с правилами – для гостей-иноверцев используется также особая посуда – «инородская чашка». И есть будешь отдельно, с этим строго. К совместному молению не допускаются не только чужаки, даже родственникам и знакомым дорога в храм будет закрыта.
– Понятно. Ну, тогда и мы торопиться не будем.
Большой чёрный джип продолжал неподвижно стоять в начале просеки, будто зажатый высокими соснами.
Несколько дней назад нам Дарья рассказывала о старообрядцах. Много она знает, но в основном всё это книжное. Знакомство с кержаками поближе входило в планы путешествия Закревской. Скоро познакомится наяву. Большую часть лекции я с удовольствием прослушал, а потом наступило время идти на вахту.
– Лодки режут на продажу, они вообще рукастые, – дополнил дед.
Большинство предметов обстановки кержаки делают сами, в то же время в домах имеется и современная мебель. В плавмагазине покупают, иногда в городе, то есть в Красноярске. Столовая посуда уже сплошь фабричная. У некоторых имеются деревянные прялки, по старинным образцам делают. Их не продают, а обменивают, например, на сахар. Даже ткацкие станки остались. Коврики там, подстилки… Продукты из магазина берут, но употребляют только после исправления. Этим занимается духовный наставник. Мебель и посуду тоже исправляют. А вот конфеты всякие, шоколад исправлению не подлежат – это роскошь, часть опасных «прелестев». Лекарства тоже запрещены. Принял хоть раз, принеси покаяние на общем соборе. Однако, в случае сложного заболевания или в ожидании родов, человека стараются доставить туда, где есть медики.
Здешние кержаки живут в посёлке Озёрное. До катастрофы там обитало более восьмидесяти человек, точная численность неизвестна. У каждого есть огороды и большой участок в тайге. Они поддерживают скиты и монастыри, связь с которыми налажена, а от постороннего глаза святые места старательно прячут.
Местная деревянная архитектура совершенствовалась веками. Для защиты от лютого холода и обжигающих зимних ветров все строения усадьбы ставят близко одно к другому, накрывая общей крышей жилой дом и всю «хозяйку»: хлев, свинарник, амбар, погреба и баню. Земля во дворе выстилается досками.
Детям дают только начальное образование, проходят четыре класса, программу сами правят. От музыки и пения отказываются – душевредно сие для них… Дальше учатся заочно, по желанию. Но это редкость. Старики имеют среднее образование, потому что в годы советской власти в обязательном порядке обучались в школах-интернатах. По религиозным воззрениям кержаки не должны иметь паспорт и получать пенсию, им запрещается работать на государство. Однако сейчас полностью соблюдать эти правила не получается: часть мужчин работает, в леспромхозах, например.
С властями они контактируют неохотно. Особенно не любят полицию, которая, впрочем, понятия не имеет о том, что происходит внутри общины – вопросы преступления и наказания собор решает самостоятельно. Между жителями посёлка царит принцип взаимного доверия. Уходя из дома, дверь никто не запирает. Развита взаимопомощь. Обычный день кержака протекает по особому ритуалу, «молитвенному правилу». Каждое дело начинается прошением: «Господи, благослови». Прежде чем сесть за стол, староверы просят друг у друга благословения, перед каждым блюдом осеняют себя крестным знамением. По окончании трапезы, которая случается дважды в день, вслед за главой семьи все встают и читают молитвы. У них очень строгие посты.
Старообрядцы не любят фотографов. Замужнюю женщину снимать на камеру категорически запрещено, незамужнюю – с её согласия, которое чаще всего не даётся. Замужние и взрослые женщины постоянно носят на уложенных вокруг головы косах специальный чепец-шашмуру, поверх неё косынка. В семьях много детей, рожают, сколько даст бог, естественно, всю эту ораву надо прокормить, поэтому работы много. Дети помогают взрослым с самого раннего возраста, в том числе в охоте и рыбалке.
В пятидесятых годах прошлого века в северо-енисейской тайге было полностью уничтожено шесть тайных монастырей: четыре женских и два мужских. Их послушников, даже не знавших о том, что недавно отгремела Вторая мировая война, определили как контрреволюционеров и закатали на самые длительные сроки в лагеря. Злую службу сыграло развитие авиации – с борта самолета зоркие летчики глубоко в тайге заметили неизвестное обиталище, власти послали отряд НКВД… Монастыри сожгли, а людей погрузили на баржи и доставили в Енисейск, где и свершился неправедный суд. Есть за что им нас любить?
