Через минуту Уинн услышал властный голос:
– Радниц. Кто вы?
– Неважно. – Уинн вспотел от возбуждения. Радниц ни за что бы не подошел к телефону, если бы не был заинтересован в марках. Значит, Эллиот был прав! – Вас интересуют восемь русских марок?
Пауза. Затем Радниц ответил:
– Да, интересуют.
Уинн замешкался, не зная, как продолжать.
– Я сказал, интересуют. – Не слыша ответа, Радниц повысил голос. – Они у вас?
– Да, у меня. – Уинн вытер со лба пот. – Что дадите за них?
– Это не телефонный разговор, – осторожно произнес Радниц. – Приезжайте лучше ко мне. Прямо сейчас.
Уинн внезапно успокоился. Значит, богатый идиот действительно их жаждет.
– Я перезвоню, сейчас занят. Может быть, к вечеру. – И он повесил трубку.
Потом, сидя у телефона и глядя на него, он уже чувствовал себя обладателем миллиона. А может быть, он выжмет и полтора из этого воротилы. Президент называет его по имени! Самый крупный финансист в мире! Ну, я покажу тебе! Попотеешь, прежде чем получишь марки.
Хольц вошел на террасу:
– Звонили из бунгало на Морском бульваре.
– Наверное, это Уинн Пинну. Что докладывал Лессинг утром?
– Эллиот и мисс Лак уехали в десять часов, за ними следят. Лак ушел в десять сорок пять, за ним тоже ведется наблюдение.
Радниц кивнул:
– Держите меня в курсе. – И взмахом руки отпустил Хольца.
В отеле «Эксельсиор» Эллиот закрылся в кондиционированной телефонной будке и ждал, когда его соединят с Вашингтоном.
Через стекло он видел Синди, которая сидела в холле, не сводя с него глаз.
Он помахал ей рукой, когда ему ответили, и попросил соединить его с мистером Ли Хамфри. Он побеседовал с тремя секретарями, прежде чем Хамфри взял трубку.
– Мистер Хамфри, я не хочу называть себя, – начал Эллиот, – но, насколько мне известно, ваша организация заинтересована в восьми русских марках.
Ни секунды не колеблясь, Хамфри произнес мощным голосом:
– Совершенно верно. И если вы знаете о них, ваш долг как гражданина страны сообщить их местонахождение.
Эллиот скривился:
– Мой долг? Давайте не будем продолжать в этом духе.
– Государству нужны эти марки. Каждому филателисту послано уведомление. За их укрывательство вам грозит три года тюремного заключения и штраф в тридцать тысяч долларов.
– Не скажете ли, мистер Хамфри, чем они так важны для вас?
– Не могу. Марки у вас?
– Зависит от того, расскажете ли вы мне правду, зачем они вам понадобились, и я тут же отвечу на ваш вопрос.
– Я не могу вам это сказать по телефону. Если марки у вас, ваш долг немедленно сдать их в ближайшее отделение ЦРУ или переслать их сюда по почте.
– Хватит о долге, мистер Хамфри. Мне предлагают за них миллион, а сколько даст государство?
– Это мы обсудим. Так они у вас?
– Я перезвоню, – сказал Эллиот, зная, что его засекут, если продолжать разговор, и повесил трубку. Затем вынул платок, тщательно вытер трубку и ручку телефонной кабины, по-сле чего присоединился к Синди.
Она сразу увидела, что он обеспокоен:
– Ну что, Дон?
Он пересказал ей содержание разговора.
– Долг? Что это значит? – Глаза ее округлились.
– ЦРУ зря не будет драматизировать события, – сказал Эллиот. – Кажется, мы должны отдать им марки. Если ЦРУ пойдет по нашему следу, мы пропали.
– Поехали домой, – сказала Синди, – возьмем марки и отошлем им. Что, по-твоему, он имел в виду, когда говорил про долг перед государством?
Эллиот вдруг приложил палец к губам, он заметил, как два невзрачных человека вошли в холл, один из них прошел к девушке– администратору, а второй направился прямо к телефонной будке, из которой говорил Эллиот.
– ЦРУ, – прошептал Эллиот. – Спокойно, Синди, я хочу посмотреть, что они будут делать.
Тот, что в будке, уже проверял отпечатки пальцев, а второй теперь расспрашивал портье.
– Ну, Синди, пора уходить. – Эллиот незаметно поднялся.
Холл отеля был переполнен туристами, и они, не привлекая к себе внимания, медленно двигались к выходу.
– Я должен опять позвонить Хамфри, – сказал Эллиот. – Поехали теперь в отель «Дэйтон-Бич».
Они сели в «альфу» и поехали к отелю.
Синди озабоченно смотрела на Эллиота, пока он сосредоточенно вел машину.
– Дон, давай вернемся, – предложила она. – Не нужны нам эти деньги. Будешь жить со мной и папой.
– Оставь, Синди, – коротко отрезал Эллиот. – Я же говорил тебе, что ничего не выйдет. Мы встретились с тобой, понравились друг другу, нам хорошо было вместе, ну и хватит. А сейчас, извини, я должен подумать.
И Синди окаменела в горестном молчании, сжав руки на коленях.
Эллиот вел машину по хайвею и пытался разрешить вставшую перед ним задачу. По какой-то важной причине марки должны принадлежать государству. «Ваш долг», – заявили в ЦРУ. С другой стороны, Радниц и миллион долларов. Радниц имеет связи с СССР, очевидно, русские тоже хотят получить марки.
Если он отдаст марки Хамфри, тот захочет выяснить, где он их взял, что неизбежно вовлечет в дело и Ларримора. По мнению Эллиота, этот вариант не подходил. Единственный выход – послать марки по почте и лишиться денег.
«Деньги ничего не значат», – сказала Синди, и он знал, что она так и думает. Ей нетрудно будет вернуться обратно к той жизни, которую они вели с Джоем. Об Уинне Эллиот не беспокоился, тот сумеет себя содержать.
Теперь он подумал о себе. Вот и конец дороги, но что из этого? Зато последние дни были прожиты с интересом, которого он давно не испытывал к жизни. Он создал прекрасный сценарий, по которому победил Уинна. Да, он позвонит Хамфри и скажет, что перешлет ему марки.
Он отвезет домой Синди и скажет Уинну, что операция прекращается. Если тот станет сопротивляться, Эллиот сумеет его укротить. Ну а потом сядет в «альфу», поедет в Голливуд, и через короткое время таблетки снотворного завершат его путь.
Опять заныла несуществующая ступня. Лучше уйти из жизни, в которой нет будущего. Он вспомнил собственные слова: «Без денег – ты мертв».
Эллиот взглянул на Синди, она сидела, глядя в ветровое стекло, губы ее дрожали, лицо обратилось в маску отчаяния. Ничего, молодость возьмет свое, через год она будет вспоминать все это как романтическую историю. Эллиот дотронулся до руки девушки:
– Все пройдет, Синди. Всегда все проходит.
Она не посмотрела на него, только крепко сжала его руку.
