Значит, та самая группа, размышлял Холодов. Прав Литвинец – эти твари опасны и непредсказуемы. Куда они собираются ударить в следующий раз? На станции их тоже заметили. Рабочий с околотка – ветеран железной дороги, отдавший ей 50 лет своей жизни, – заприметил странных «коллег» в оранжевых жилетах. Они шатались по станции, делали вид, что работали. Он всех тут знал, не было в коллективе таких типов. Может, подвезли с других станций? Но зачем, штат укомплектован полностью, люди справлялись с работой. Мелькнула мысль сообщить куда следует, своим рассказал. Его на смех подняли – заняться больше нечем? Станция забита поездами, на десятом пути формируется эшелон, надо туда бежать. Забыл, Петрович, про формулу работы – «вкалывай, пока не сдохнешь»? В общем, в споре родилось коллективное заблуждение. Он виноват, он кается, нужно было никого не слушать, сразу сообщать… На фотографиях он признал некоего Майданова и неприятного типа по фамилии Карась, напоминающего откинувшегося зэка…
Злые, раздосадованные спецназовцы возвращались на базу в Северодон. Васько и Бондарь уже лежали в гарнизонном госпитале, где продолжали ругаться и посыпать голову пеплом. Их жизням ничто не угрожало. В штабе группировки царило кладбищенское уныние. Полковник Дмитриенко был зол, как голодная барракуда. Почему сорвали план противодиверсионных мероприятий?! Почему допустили проникновение группы – тем более знали заранее, что она проникнет?! Почему в подразделениях, ответственных за разведку и контрразведку, царит такой беспросветный бардак?! Всем работать! Немедленно взять головы в руки и предоставить план по ликвидации диверсионной группы противника!
Опасения, что на группу Холодова свалят всех собак, не подтвердились. Поздно поступил сигнал, да и куда бежать – Родянск большой! Хоть на удочку диверсантам не попались. Вернее, попались, но отделались малой кровью. Полковник с досадой махнул рукой и покинул кабинет начальника разведки, хлопнув дверью. Те, кто остался, тоскливо молчали. Разгром был показательный, впору в анналы записывать. Перемирие, так сказать, на дворе…
– Это первая ласточка, товарищи офицеры, – угрюмо вымолвил майор Литвинец. – Нас демонстративно и цинично отымели. Горстка бойцов противника устроила такой тарарам. Нам должно быть стыдно. Разрушения – дело исправимое, нужно только время. Но обезглавленная бригада, шестьдесят с лишним погибших, половина из которых даже не военные… Это не прощается, господа офицеры.
У начальника разведки был такой вид, словно он уже собрался пустить пулю в лоб. Майор осунулся еще больше, ссутулился, в глазах поблескивал тоскливый огонек. Он мрачно разглядывал подчиненных. А те готовы были провалиться сквозь землю. Капитан Поповский сначала надул щеки, потом передумал это делать, изобразил виноватый вид, заерзал. Побледнел Басардин – сделался каким-то высушенным, обезжиренным. В кабинете властвовало безмолвие. «Молчание – не знак согласия, а предвестник беды, – подумал Глеб. – Сейчас предложит всем присутствующим уйти куда-нибудь подальше и застрелиться».
– Такое случается, товарищ майор, – елейно пробормотал Поповский. – Информация о планах диверсантов поступает из Киева. Это игра в испорченный телефон. Информация первым делом идет в Москву. Потом в Донецк. Потом к нам. Мы не знаем, кто работает в Киеве – и было бы странно, если бы знали. Сообщение было скупое: «Группа «Гепард» выступает в Родянск, чтобы провести крупную диверсию. Подробности неизвестны. Примите меры». Полковнику Ахромееву об этом было доложено. Возможно, он принял меры, но этих мер оказалось недостаточно.
– Группу перебросили из Таврова, – вступил в беседу хриплым голосом Басардин. – Об этом тоже имелась информация. Тавров – объект, не имеющий стратегического значения, и у нас там нет агентуры. Видимо, противник об этом знал и этим воспользовался. Группа незаметно перешла линию разграничения…
– И проникла в наш тыл аж на восемьдесят километров! – возмутился Литвинец. – И при этом никто из ваших доблестных ищеек даже не почесался! И чего стоит их «бесценный» опыт работы в ГРУ, СБУ… да хоть в «Моссаде»! Смахивает на саботаж, товарищи офицеры. Ладно, нечего мне вам больше сказать, – махнул рукой Литвинец. – Идите работайте, грабли сами на вас не наступят, – съязвил он напоследок.
– Разрешите задержаться? – сказал Глеб.
Поповский как-то вздрогнул, быстро мазнул Холодова глазами и отвел взгляд. Сглотнул Басардин, пошел к выходу.
– Тебе здесь удобно, Холодов? – спросил Литвинец. – Ну, задержись, если не боишься. Может, тебя чаем напоить? А что, не стесняйся, сейчас вызовем секретаршу, коньячок, все дела…
За офицерами закрылась дверь. Наступило тягостное молчание. Литвинец сцепил руки за спиной, хрустнули костяшки пальцев. Он нервно стал вышагивать по кабинету, остановился возле примитивного школьного глобуса и пристально на него уставился – куда-то в район острова Фиджи. «Решил на старости мир посмотреть», – подумал Глеб.
– Прошу понять меня правильно, Захар Георгиевич, – начал Глеб. – Я нисколько не снимаю с себя ответственности, но происходит какая-то чертовщина, в которой я не могу разобраться. Нас водят за нос, если не сказать, что просто издеваются. На подъезде к Родянску нашу группу тупо ждали. Часть группы диверсантов орудовала на станции, другая обустроилась за мусорной свалкой. Нас спасло только чудо – им не удалось до нужного момента сохранить маскировку. То есть противник был в курсе передвижений моей группы.
Литвинец беспокойно шевельнулся, уставился на капитана с нескрываемым раздражением. Мысль читалась на лице, ее можно было не озвучивать: «И ты считаешь, умник, что я об этом не думал?!»
– Вопросы на засыпку, Захар Георгиевич, – дерзко продолжал Глеб. – Как противник узнал о совещании у Ахромеева, которое было назначено за сутки? Обычно такие вещи не рекламируются широкой публике. Электронные средства связи при этом не используются. В курсе несколько порученцев. Диверсантам хватило времени подскочить в Родянск, все спланировать, подготовить – и даже, уверен, озаботиться планом «Б», который им не понадобился. Вопрос второй: как они узнали о прибытии на станцию эшелона с реактивными снарядами для «Градов» и прочими боеприпасами? Информация тоже не для печати. Даже если возникает проволочка с разгрузкой, такие составы должны охраняться, как золотой запас. Но террористы беспрепятственно проникают на станцию под видом дорожных рабочих, уничтожают сопровождающих лиц, немногочисленную охрану, спокойно минируют эшелон и удаляются. Третий вопрос: откуда им, черт возьми, стало известно, что моя группа вот-вот подъедет к Родянску? Не могли же они просто так, от нечего делать, обосноваться на этой мусорной куче? Лестно, конечно, что они считают нас достойным противником…
Литвинец чуть не врезал кулаком по глобусу! Резко отодвинул стул, сел и тяжелым взглядом уставился на собеседника.
– К чему ты клонишь, Холодов?
– Это не совпадение, Захар Георгиевич. Режим секретности мы худо-бедно сохраняем… Известно, кто сливает информацию о «Гепарде» из Киева?
– Издеваешься? – Начальник разведки немного расслабился. – Как об этом может быть известно?
