И здесь как-то все сошлось — просьбы союзников, необходимость продемонстрировать какой-то позитивный результат саммита, желание склонить Москву к более жесткой позиции по иранской ядерной программе. Америка дает добро и не скрывает, что она хочет получить в ответ.
«Это сигнал, что мы можем с ними вместе работать по Ирану», — заявила Роза Готтмеллер, директор Московского Центра Карнеги. «Это тот редкий случай, когда мы можем реально влиять на русских», — вторит ей Джордж Перкович, вице-президент Фонда Карнеги.
Но не дано заморским готтмеллершам и перковичам понять загадочную русскую душу с ее всемирной отзывчивостью. Тайваньские ядерные бабки чекисты-капиталисты с удовольствием распилят. Но ни на какие уступки по Ирану не пойдут. По-прежнему будут крышевать иранских мулл с их безумным президентом в Совете Безопасности, и прикрывать их ядерные объекты своим ракетным зонтиком.
Пока иранский «Манхэттенский проект» продвигается, цены на нефть остаются запредельно высокими. А когда, отчаявшись от бессилия «многосторонней дипломатии», сознательно саботируемой Москвой, израильтяне нанесут превентивный удар, цены станут совсем безумными. Это уже не какие-то там жалкие 20 миллиардов. Тут почва и судьба.
Суверенный рогоносец
8 августа 2006 года
Жарким летом 2006 года путинский режим находится в зените своего виртуального триумфа. Зачищено не только российское, но и мировое политическое пространство. Как нашкодившие школьники, склоняют выю лидеры мировых держав, покорно выслушивая издевательские выволочки дрезденского майора.
Посол Израиля, окруженного исламскими фанатиками, вооруженными до зубов российским оружием, публично благодарит Москву за взвешенную и сбалансированную позицию. Фанатики, грозящие стереть Израиль с лица земли, благодарят за то же самое.
Бывшие чеченские мятежники присягают на верность и умоляют остаться на пожизненное царствование. Капризные нефтяные цены послушно ползут вверх во славу Великой Энергетической Державы. Добрый наш русский народ, как большой коллективный мальчик Никитушка, которого «просто так хочется потискать», млеет в сладкой прострации от непрерывного телевизионного поцелуя в пупок — «Делай с нами, что хочешь, Государь! Хоть в животик, хоть с другой стороны».
Так если все так прекрасно, отчего же так неспокойно там наверху? Откуда все эти слухи, утечки и контрутечки о досрочных выборах, отставках, арестах? Отчего вдруг срывается с цепи генпрокурор, три дня подряд грозит всей верхушке казнями египетскими, затем темной ночью увольняется, неделю сливается в сортир по всем государственным телеканалам как сообщник грабителей и убийц из «Трех китов» и наконец незапятнанный воскресает из этого сортира во всем своем православном сиянии?
В отличие от 1999 года у режима сегодня нет проблем с подданными. Тогда ельцинская «семья» сражалась в буквальном смысле не на жизнь, а на смерть с соперничающим кланом, грозившим ей «судьбой более страшной, чем у семьи Чаушеску». Тогда изощренные технологии работы с электоратом были понятны и оправданы. Досрочная отставка Бориса Ельцина помогла избрать безвестного наследника на гребне искусно смоделированной патриотической волны военного успеха. Сегодня пипл схавает все, даже потешного недоношенного царя, щупающего осетров.
Проблемы у режима не с пиплом. Проблемы у режима с самим собой. И не персональные, а методологические и экзистенциальные, неизбежные для такого рода режимов. Проблема 2008 года — это проблема метапрограммирования, проблема дурной бесконечности, которую пытались решить Рассел и Уайтхед в Principia Mathematica, к которой обращались Эшер в изобразительном искусстве и Бах в музыке.
Проблема, в размышлении над которой надорвался и окончательно соскользнул в безумие мозг известного строителя административной вертикали Ульянова-Ленина. Последней дошедшей до нас строчкой пролетарского вождя, работавшего над нетленной статейкой «Как нам реорганизовать Рабкрин?», стал растерянный вопрос: «А кто же будет контролировать контролеров?..»
Когда все вокруг зачищено, кто же будет зачищать чистильщиков?
В откровенно тоталитарной системе проблема решается или по крайней мере сдвигается во времени пожизненной несменяемостью альфа-самца. В квазитоталитарной системе, по тем или иным причинам вынужденной играть в управляемую (суверенную, народную, подлинную) демократию, попытка решить проблему самозачистки приводит к сшибке в сознании, чреватой гибелью мозга.
«Я не могу выйти, потому что мои рога не пролезут в дверь», — остается воскликнуть в отчаянии несчастному альфа-самцу. Рога действительно отросли большие. Говорят, на стене президентской библиотеки совсем некстати проступили чьи-то богохульные слова: «Спи…ли, бл…и!».
Каждое утро их тщательно соскабливают, но за ночь они проступают вновь.
Мюнхен-2006
18 августа 2006 года
Художник всегда вкладывает в свое произведение больше смыслов, чем сам об этом догадывается. Для своего фильма о трагических событиях на Олимпиаде 1972 года Стивен Спилберг выбрал самое бесхитростное название — «Мюнхен» — и вряд ли задумывался об его возможном подтексте. Но в политизированном общественном сознании Мюнхен — это, прежде всего не Мюнхен-72, а Мюнхен-38. Сдача западными державами Чехословакии в надежде откупиться от Гитлера.
Сегодня, когда Израиль провел самую неудачную в своей истории войну под огнем лицемерной критики
[1]
всего «мирового прогрессивного общественного мнения» от «Аль-Джазиры» до CNN, этот настрой Мюнхена-38, зреющая готовность Запада на этот раз сдать Израиль ради умиротворения исламских радикалов, витает в воздухе.
Такие настроения характерны, прежде всего, для либерального истеблишмента (университеты, киноиндустрия, телевидение, ведущие газеты), который в США, между прочим, в значительной степени является еврейским. Фильм Спилберга явился первой талантливой пробой пера американских интеллектуалов в этом направлении — у всех, знаете ли, своя правда, террористов, убивших израильских спортсменов, тоже по большому счету можно понять: у них было тяжелое детство, они испытали глубокую психологическую травму от утраты арабами контроля над мусульманскими святынями в Иерусалиме и т. д.
Очередная ливано-израильская война оживила эти настроения. Важный психологический рубеж был преодолен обозревателем Washington Post Ричардом Коэном в статье «Смирится перед историей». Начинается она очень лихо:
«Самая большая ошибка, которую мог бы совершить сегодня Израиль, — это забыть, что он сам по себе ошибка.
…Идея создать государство европейских евреев в центре арабского мира породила столетие войн и терроризма, который мы видим сегодня. Израиль сражается с „Хизбаллой“ на севере и с ХАМАСом на юге, но самый его грозный враг — сама история».
