– Не надо…
– Я не хотел. Ты сама виновата. Я ведь уже почти решил, что оставлю тебя в живых.
– Егор, зачем ты все это сделал? Я не понимаю, объясни.
Ей и в самом деле были нужны объяснения, а еще время, для себя и своего ребенка.
Он все правильно понял про время, многозначительно посмотрел на часы, кивнул.
– Ты все равно умрешь, – сказал ласково, – но до вечера еще есть время. Окситоцин действует быстро. А мне хочется объяснить, рассказать, что мною двигало. Надеюсь, ты сможешь меня понять.
– Я постараюсь. – Она закивала неистово и отчаянно. Плевать на гордость! Если есть время, есть и надежда. Ей нужно выжить, если не ради себя, то ради ребенка.
– Я начну с самого начала. Ты же не станешь возражать? – Егор развернул кресло лицом к дивану, сам уселся напротив.
Она не станет, она будет поддерживать беседу столько, сколько потребуется, пока хватит сил.
– Признайся, тебя удивило мое столь внезапное появление?
Катя кивнула.
– В твоем голосе мне почудилась фальшь, и я позвонил в замок. Оказалось, что ты мне соврала. С чего бы тебе врать мне, Катя?
Это был риторический вопрос, они оба знали на него ответ.
– Есть такая теория, что всякий серийный убийца где-то в глубине души желает, чтобы его поймали. Ну, не мне тебе рассказывать, в таких вещах ты разбираешься получше моего.
Не разбирается! Столько месяцев общаться с больным человеком, видеть симптомы, но сознательно закрывать на них глаза. И патологическая тяга к идеальному порядку, и патологическая аккуратность, и патологическое же накопительство… Обсессивно-компульсивный синдром – вот на что это похоже.
– Наверное, поэтому я создал это хранилище. – Егор обвел «комнату ненужных вещей» широким жестом. – А может, мне просто было приятно иметь доказательства.
– Доказательство чего?
– Собственных побед, собственного превосходства над человечеством. Ты знала, что Старик собирался меня усыновить?
Вопрос был настолько неожиданным, что Катя не нашлась, что ответить.
– Не знала. – Егор грустно улыбнулся. – Это малоизвестный факт. Я был никому не нужным сиротой, когда Старик взял шефство над детским домом, в котором я жил. Он сразу выделил меня из толпы убогих и бесталанных, он поощрял мою страсть к учебе, помог мне поступить в престижный институт, снимал для меня жилье, когда я учился. Он говорил, что я воплощение его мечты об идеальном сыне. Он любил меня как родного. Когда умер его настоящий сын, я подумал, что настал мой звездный час. Но мечты рухнули, появился Лиховцев… – Егор поморщился, словно от боли. А может, ему и в самом деле было больно от такой чудовищной несправедливости. – Он был дегенератом, неучем и уголовником, но он был родным внуком! Я жил в съемной квартире, а он – в роскошном особняке. Я грыз гранит науки самостоятельно, а ему нанимали лучших репетиторов. Я учился в России, а он во Франции. По-твоему, это справедливо?
– Нет, это несправедливо. – С точки зрения Егора, случившееся было верхом несправедливости, Катя его понимала.
– И про усыновление Старик враз забыл. Зачем ему приемный сын, когда есть родной внук, пусть и такой… недостойный! Между ними никогда не было лада. И это оставляло мне пусть призрачную, но надежду.
– Надежду на что? – спросила Катя.
– На то, что рано или поздно я займу полагающееся мне место. Я продолжал ждать. Я пахал как лошадь на благо компании, как того хотел Старик. Старик почитал семейные традиции, и я обзавелся семьей. Я делал все то, чего он ждал от своего непутевого внука. Понимаешь, Катя? Я жил чужой жизнью, чтобы угодить ему, но он больше не видел во мне преемника. А потом Лиховцев женился! Я бы понял, если бы он сделал это по велению сердца, но им двигал лишь голый расчет и желание насолить Старику. Он ведь никогда не любил тебя, Катя! Разве можно быть такой слепой, чтобы не увидеть очевидное?
Она ничего не ответила, у нее имелось свое мнение по этому поводу. Очень сложное, очень противоречивое мнение, но делиться им она ни с кем не собиралась. Даже на пороге смерти.
– На торжественном ужине в честь вашего бракосочетания я случайно подслушал их разговор. Старику требовался наследник. За наследника он был готов отдать все свое царство. Кто бы отказался от царства? Твой ненаглядный муж не отказался. А ты ведь даже не догадывалась, что тебя используют вслепую. – Силантьев вздохнул, сказал проникновенно: – По сути, ты была пешкой в этой партии, но пешкой, которая после рождения ребенка могла стать королевой. Я не имел ничего против тебя лично, ты мне даже нравилась, но твой ребенок не должен был родиться. Понимаешь, почему?
Катя понимала, и от понимания этого тело покрывалось холодным потом. Ее ребенок был не только наследником, ее ребенок мог примирить непримиримых, лишить Егора последней надежды.
– Выкидыш был бы оптимальным вариантом. В книгах пишут, что беременные мнительные и ранимые. Если их как следует напугать… – Егор щелкнул пальцами, а потом досадливо покачал головой. – Но ты оказалась не из пугливых, а потом в дело вмешался Сема, и я понял, что без крайних мер не обойтись. Я не хотел тебя убивать, достаточно направленного удара, но в таком серьезном деле я не мог рисковать. Так что да – в тот раз в подворотне старуха с псиной спасли твою жизнь. А потом я подумал, что, по сути, ты всего лишь безвинная жертва, и будет куда честнее и благороднее уничтожить своего врага, а не мучить бедную женщину.
Он врал и сам же верил в свое вранье. Сразу после нападения Сема приставил к Кате Ивана, и навредить ей стало уже значительно труднее. А Егор был не из тех, кто станет необдуманно рисковать. Бомба в машине решала все проблемы куда как радикальнее и надежнее. Вот только Катя запросто могла оказаться в той машине вместе с Андреем… Не на это ли он рассчитывал?
– В тот вечер Колесникова действовала без твоего ведома?
– А ты умная девочка. – Егор ободряюще улыбнулся. – Эта дура никак не могла справиться со своей глупой бабской ревностью. Ты даже представить себе не можешь, как сильно она тебя ненавидела!
Ненавидела, но своей ненавистью, возможно, спасла ей жизнь.
– Сначала я очень сильно разозлился, но я ведь тоже умный, я умею видеть возможности даже там, где остальные не видят ничего, кроме краха. Особенно после того, как стало известно, что Старик передал компанию Лиховцеву, своему образумившемуся, но, увы, уже покойному внуку. Знаешь, по какому сценарию развивались бы события, если бы ты вела себя правильно, не совала свой любопытный нос куда не следует?
Впервые за все время разговора на невозмутимом лице Егора промелькнула тень досады. Катя покачала головой, осторожно, стараясь не привлекать внимания, попробовала скотч на прочность.
– Не переживай, я сделал все на совесть. И я все продумал, даже на случай вот такого форс-мажора. Если бы ты была хорошей девочкой, рано или поздно я бы на тебе женился. Горе сближает, правда? А у меня ведь тоже случилось такое страшное горе, моя бедная жена умерла от передозировки. Старик не вечный, он долго не протянет. И тогда, оставшись совсем одна, ты бы доверила мне и свою жизнь, и жизнь своего ребенка, и компанию.
