– Все, Лихой, можем ехать. – Он грузно опустился на переднее сиденье, и в зеркальце заднего вида Катя поймала Семин растерянный взгляд.
* * *
Обратная дорога показалась Кате бесконечно длинной. Ехали почти в полном молчании, лишь изредка обмениваясь парой фраз. Каждый думал о своем, и, судя по физически ощутимому напряжению, думы эти были нелегкими. Мужчины сосредоточились на дороге. Несколько раз Андрей уступал руль непривычно мрачному Семе. Катя чувствовала себя лишней в этом сплоченном мужском мирке. Казалось, о ее существовании вообще забыли. Она сидела, бездумно глядя в окно и старательно игнорируя ноющую боль в спине. Очень хотелось лечь, устроиться поудобнее, но из-за какого-то глупого, детского упрямства она продолжала сидеть.
К ночи боль в спине стала невыносимой. Катя порылась в сумочке, достала обезболивающее, запила лекарство теплой минералкой и, наплевав на все и вся, улеглась на заднем сиденье. Она даже не надеялась, что сможет уснуть, но уснула, провалилась в глубокий, без сновидений, сон.
– …Вставай! Приехали! – Кто-то тряс ее за плечи.
Катя с трудом разлепила глаза.
– Приехали. – Лиховцев распахнул дверцу машины, впуская в теплый салон промозглую сырость.
– Куда приехали?
Джип стоял с выключенным двигателем, салон заливал тусклый предрассветный свет. Семы не было.
– Домой мы приехали. Вставай!
Катя выбралась из машины, огляделась. Это был чужой двор и чужой дом.
– Куда ты меня привез?
– Я привез тебя к себе домой. – Лиховцев выгружал из багажника вещи, голос его звучал приглушенно.
– Подожди, – с нее слетели остатки сна, – я думала…
– Что я отвезу тебя к тебе домой? – спросил он, не отвлекаясь от своего занятия.
– Хотелось бы. – Катя поежилась.
– Во-первых, я не знаю, где ты живешь, а во-вторых, у нас уговор. – Лиховцев захлопнул багажник. – За твоими вещами съездим вечером, а пока мне нужен отдых, так что пошли, хватит стоять.
Квартира встретила их гулкой тишиной и застоявшимся воздухом.
– Будь как дома, – сказал Лиховцев и растворился в полутемной утробе жилища.
Через мгновение послышался звук открываемых окон, потянуло свежестью. Катя сбросила кроссовки и осмотрелась. Огромная полупустая квартира казалась нежилой. Было очевидно, что над ее обустройством поработал хороший дизайнер: четкие линии, минимум мебели, максимум свободного пространства – все стильно, продуманно, функционально. Ничего лишнего. Кате нравился минималистский стиль, она была противницей всяких милых побрякушек, вазочек, статуэток и финтифлюшек, но, разглядывая квартиру Лиховцева, вдруг поняла, что финтифлюшки – это еще не самое большое зло, они по крайней мере придают дому индивидуальность и добавляют уюта. Тут не было ни индивидуальности, ни уюта. Номер в дорогом отеле, а не квартира. Ощущение казенности усиливала стерильная чистота и казарменный порядок.
– Эй, иди сюда! – послышалось из глубины квартиры.
Катя послушно двинулась на зов.
– Это твоя спальня. – Лиховцев стоял посреди небольшой комнаты, отделанной в том же духе, что и вся квартира: дорого, стильно и совершенно непригодно для нормальной жизни, во всяком случае, с Катиной точки зрения. – Все необходимое на первое время найдешь в шкафу. Остальное я потом докуплю.
Катя села на низкую, застеленную жемчужно-серым покрывалом кровать.
– Вопросы есть?
Вопросов было много, но Катерина отрицательно мотнула головой.
– Тогда я пошел спать. Детали нашего дальнейшего сосуществования обсудим днем, – сказал он и вышел из комнаты.
Детали сосуществования – вот, оказывается, как это называется. Он с ней собирается не жить, а сосуществовать. А раньше что же у них было? Тоже сосуществование?..
Сил хватило лишь на то, чтобы раздеться и разуться. Андрей не стал принимать душ и расстилать постель. Он рухнул на кровать поверх покрывала и тут же провалился в сон, чтобы через пять часов проснуться бодрым, но злым. Стоя под душем, он пытался понять причину своего дурного настроения. По всему выходило, что причин целых две. Первая, наверное, еще дрыхнет в комнате для гостей. И ему теперь придется мириться с жизнью под одной крышей с чужим человеком, с женщиной. А женщина – это вдвойне хуже. У Андрея уже имелся не слишком удачный опыт. Продлился он недолго, всего пару месяцев, но впечатлений хватило, чтобы понять, что он закоренелый одиночка и делить свою территорию ни с кем не может.
Тогда его ждали нешуточные испытания. Тогда безобидные с виду дамские безделушки едва не вытеснили из дома его собственные вещи. Он боялся заходить в собственную ванную, чтобы нечаянно не разбить, не повредить бессчетное множество пузырьков, бутылочек и тюбиков, а собственные рубашки, книги, компакт-диски находил в удивительных, совершенно не предназначенных для них местах. Тогда от него постоянно требовали романтики и каких-то непонятных доказательств. Одним словом, это был кошмар!
И сейчас кошмар мог повториться, если не принять меры, если не объяснить ей, своей жене, раз и навсегда, где ее место. Андрей и сам еще толком не знал, где это место, но чувствовал, что действовать нужно быстро, пока есть еще сила воли и решимость.
Вторая причина его беспокойства была, пожалуй, посущественнее первой – Старик. Им предстоит нелегкий разговор, из которого выйти без потерь, скорее всего, не удастся. Старик что-то затевает, в этом нет никакого сомнения. Нужно еще раз хорошенько все обдумать, прежде чем вступать в конфронтацию. Андрей вернулся на несколько дней раньше для того, чтобы прозондировать почву, подготовиться к грядущим неприятностям.
Когда Андрей вышел из ванной, по квартире плыл аромат свежесваренного кофе. Его опасения начинали сбываться. Катя сидела за столом, на его любимом месте, перед ней стояла его любимая чашка, на ней был его банный халат. Ну, не совсем его, а гостевой, но это дела не меняло. Она лишь пару часов в его доме, а уже посягает на святое.
– Добрый день. – Катя отхлебнула кофе и улыбнулась, как показалось Анрею, вызывающе.
Андрей молча сел напротив.
– Это ничего, что я похозяйничала тут, пока ты спал? – Она все еще не замечала сгущающихся над ее рыжей головой туч. – Сварить тебе кофе?
– Я сам. – Андрей раздраженно дернул головой. – И знаешь, давай сразу оговорим детали…
– …Нашего сосуществования? – продолжила она и перестала улыбаться.
– Хорошо, что ты это понимаешь. – Андрей встал из-за стола, достал из шкафчика банку с кофе и переместился к плите. – Значит, так… – Он налил воды в джезву и зажег газ. – Я привык жить один. У меня сложился определенный уклад, и я не собираюсь его ломать из-за… тебя. В своей комнате можешь делать все, что захочешь, но на моей территории… Короче, никакой самодеятельности. Свои вещи где попало не разбрасывай, мои без спросу не бери. – Он не сводил сосредоточенного взгляда с джезвы. – И, кстати, ты сидишь на моем месте, и эта чашка… В общем, я привык пить кофе именно из нее.
