Оружия у меня с собой не было. Пистолет – в квартире. Десяток боевых амулетов – тоже.
Можно было поступить по инструкции. Работник Ночного Дозора, обнаруживший чужое проникновение в жилище, находящееся под магической охраной, обязан уведомить оперативного дежурного и куратора, после чего…
Я только представил себе, что сейчас буду взывать к Гесеру, два часа назад между делом разогнавшему весь Дневной Дозор, и всякое желание следовать инструкциям отпало. Сложил пальцы, подвешивая на быстрое заклятие «заморозку». Наверное, вспомнив эффектный жест Семена.
Будь осторожен?
Толкнув дверь, я вошел в собственную, но вмиг ставшую чужой квартиру.
И уже входя, сообразил, кому могло хватить сил, полномочий и самой банальной наглости, чтобы прийти ко мне без приглашения.
– Добрый день, шеф! – сказал я и заглянул в кабинет.
В чем-то, конечно, я не ошибся.
Завулон, сидящий в кресле у окна, удивленно приподнял брови. Отложил газету «Аргументы и факты», которую читал. Аккуратно снял очки в тонкой золотой оправе. И лишь после этого ответил:
– Добрый день, Антон. Знаешь, я был бы рад оказаться твоим шефом.
Он улыбался, Темный маг вне категорий, глава Дневного Дозора Москвы. Как обычно, он был в безукоризненно сидящем черном костюме, светло-серой рубашке. Худощавый, коротко стриженный Иной непонятного возраста.
– Я ошибся, – сказал я. – Что ты здесь делаешь?
Завулон пожал плечами:
– Возьми амулет. Он где-то в столе, я его чувствую.
Подойдя к столу, я открыл ящик, вынул костяной медальон на медной цепочке. Сжал в кулаке – ощутил, как амулет теплеет.
– Завулон, в тебе нет власти надо мной.
Темный маг кивнул:
– Хорошо. Я не хочу, чтобы ты испытывал сомнения в собственной безопасности.
– Что ты делаешь в доме Светлого, Завулон? Я вправе обратиться в Трибунал.
– Знаю. – Завулон развел руками. – Все знаю. Не прав. Глуп. Подставляюсь сам и подставляю Дневной Дозор. Но я пришел к тебе не как к врагу.
Я промолчал.
– Да, об устройствах наблюдения можешь не беспокоиться, – небрежно обронил Завулон. – Как о ваших, так и о тех, что ставит Инквизиция. Я позволил себе их, скажем так, усыпить. Все, что мы скажем друг другу, навсегда останется между нами.
– Человеку верь наполовину, Светлому – на четверть, Темному – ни в чем, – пробормотал я.
– Конечно. Ты вправе мне не верить. Даже обязан! Но я прошу тебя выслушать. – Завулон вдруг улыбнулся, удивительно открыто и примиряюще. – Ты ведь Светлый. Ты обязан помогать. Всем, кто попросит помощи, даже мне. Вот я и прошу.
Поколебавшись, я прошел к диванчику, сел. Не разуваясь, не снимая подвешенного Фриза, как бы ни было смешно представить себя сражающимся с Завулоном.
Чужой в собственной квартире. Мой дом – моя крепость, я почти поверил в это за годы работы в Дозоре.
– Вначале – как ты вошел? – спросил я.
– Вначале я взял самую обыкновенную отмычку, но…
– Завулон, ты знаешь, о чем я. Сигнальные Барьеры можно уничтожить, но не обмануть. Они обязаны были сработать при чужом проникновении.
Темный маг вздохнул:
– Мне помог войти Костя. Ты ведь дал ему допуск.
– Я надеялся, что он мой друг. Хоть и вампир.
– А он и есть твой друг. – Завулон улыбнулся. – И хочет тебе помочь.
– По-своему.
– По-нашему. Антон, я вошел в твой дом, но не собираюсь причинять вреда. Я не смотрел служебных документов, которые у тебя хранятся. Не оставлял следящих знаков. Я пришел поговорить.
– Говори.
– У нас обоих проблема, Антон. Одна и та же. И сегодня она выросла до критических величин.
Я знал, едва увидев Завулона, к чему сведется разговор. Поэтому лишь кивнул.
– Хорошо, ты понимаешь. – Темный маг подался вперед, вздохнул. – Антон, я не строю иллюзий. Мы видим мир по-разному. И свой долг понимаем неодинаково. Но даже в таких ситуациях случаются точки пересечения. Нас, Темных, можно в чем-то упрекнуть – с вашей точки зрения. Мы порой поступаем достаточно неоднозначно. И к людям, пусть вынужденно, по природе своей, относимся менее бережно. Да, это все есть. Однако никто, заметь, никто и никогда не упрекал нас в попытке глобального вмешательства в судьбы человечества! После заключения Договора мы живем своей жизнью и хотели бы того же и от вас.
– Никто не упрекал, – согласился я. – Потому что время, как ни крути, работает на вас.
Завулон кивнул:
– А что это означает? Может быть, мы ближе к людям? Может быть, мы – правы? Впрочем, оставим эти споры, они бесконечны. Я повторю свои слова: мы чтим Договор. И зачастую придерживаемся его куда тщательнее, чем силы Света.
Обычная практика в споре. Вначале признать какую-нибудь общую вину. Потом – мягко упрекнуть собеседника в столь же общей небезгрешности. Пожурить и тут же отмахнуться – забудем.
И лишь после этого перейти к главному.
– Впрочем, давай о главном. – Завулон посерьезнел. – Что мы все вокруг да около. За последнее столетие силы Света трижды производили глобальные эксперименты. Революция в России, Вторая мировая война. И вот снова. По тому же самому сценарию.
– Не понимаю, о чем ты, – сказал я. В груди тоскливо заныло.
– Правда? Я объясню. Отрабатываются социальные модели, которые пусть путем чрезвычайных потрясений, огромной крови, но приведут человечество, или значительную его часть, к идеальному обществу. К идеальному с вашей точки зрения, но я не спорю! Отнюдь. Каждый имеет право на мечту. Но то, что путь ваш уж очень жесток… – И снова грустная улыбка. – Вы нас упрекаете в жестокости, да, и есть основания, но что стоит загубленный на черной мессе ребенок по сравнению с заурядным фашистским детским концлагерем? А ведь фашизм – тоже ваша разработка. Опять же – вышедшая из-под контроля. Вначале интернационализм и коммунизм – не вышло. Потом национал-социализм. Тоже ошибка? Столкнули вместе, понаблюдали за итогом. Вздохнули, все стерли и принялись экспериментировать по-новой.
– Ошибки – вашими стараниями.
– Конечно! А у нас ведь есть инстинкт самосохранения! Мы не строим социальных моделей на основе своей этики. Так почему же должны допускать ваши проекты?
Я промолчал.
Завулон кивнул, явно удовлетворенный.
– Так вот, Антон. Мы можем быть врагами. Мы и есть враги. Этой зимой ты помешал нам, и достаточно серьезно. Весной ты снова перешел мне дорогу. Уничтожил двух сотрудников Дневного Дозора. Да, конечно, Инквизиция признала твои действия совершенными в порядке самообороны и крайней необходимости, но поверь – мне неприятно. Что за глава организации, если он не может защитить своих сотрудников? Итак, мы враги. Но сейчас возникла уникальная ситуация. Очередной эксперимент. И ты в нем косвенно замешан.
