– Если вообще связанные. – Антон, казалось, и сам не верил в то, что сказал.
– Нет, как хочешь, а связаны они, – упорствовал Толик. – Чую. И связующее звено – этот самый пришлый маг.
– Да что тут думать? – сказала Тигренок. – С появлением Светланы у нас наметилось солидное преимущество. Темные стали сдавать позицию за позицией – вспомни, как шеф на Завулона давил на последних переговорах. И тот уступал – собственно, а что ему делать-то оставалось? Похоже, Темные начали операцию по восстановлению равновесия. Надо же, как неудачно – как раз под чистую неделю…
– Для Темных – самое удобное время, – проворчал Антон. – Они ведь знают, что мы не начнем пикировку без серьезного повода. А повода пока вроде как и нет.
– Не каркай, – тяжелым голосом попросил Толик.
«Жигуленок» стремительно летел по Ленинградскому, обгоняя надвигающийся рассвет.
До конторы доехали в молчании. То ли каркать никто не хотел, то ли почувствовали.
У подъезда нервно переминался с ноги на ногу Гарик. А рядом – невыспавшийся, щурящийся из-под очков Илья.
– Так, – сказал Толик безрадостно. – Сцепили зубы…
Илья и Гарик быстро сели в машину. Сели, зажимая с боков Тигренка, – и Антон сразу понял, почему они так сели и что сейчас скажет бледный, разъяренный и оттого очень сдержанный Гарик…
– Гостиница «Космос». Андрюха мертв, ребята…
Толик до отказа вдавил педаль акселератора, но догнать смерть не по силам и самому мощному автомобилю. Тигренок слабо дернулась, крепко зажатая друзьями, и застыла.
– Как это произошло? – глухо спросил Антон.
– Только что позвонил Темный – Виталий Рогоза. Говорит, обнаружил в своем номере труп Иного.
– Я ему лично глотку перегрызу, – хрипло пообещала Тигренок. – И попробуйте меня остановить!
– Я на всякий случай позвонил Медведю, – сказал Илья очень нейтрально. – Думаю, он уже у «Космоса».
Антону показалось, что коллеги заранее поняли и смирились: свалка неизбежна. И он тихонько погладил пистолет в подмышечной кобуре. Оружие, которое ему до сих пор ни разу толком не понадобилось.
У меня было стойкое ощущение, что события этой ночи еще далеко не закончились. Кажется, я мало-помалу начинал предвидеть ближайшее будущее. Не в деталях, отнюдь: скорее как спутанный клубок вероятностных нитей. Я начал чувствовать, куда ведут самые толстые пряди.
Тревога, беда, беспокойство, опасность – вот что готовила мне сегодняшняя ночь. Сначала я хотел дождаться Темных около их «BMW» внизу, у подъезда. Но потом понял – нет, не нужно. Не стоит их посвящать в… ну, в общем, в мое полное неведение. Пусть думают, что я на самом деле веду игру. Шефа Дневного Дозора в Москве нет, остальные мне вроде бы не соперники…
Хотя что это я? Не высоко ли хватил? Мало ли в Москве сильных магов? Пусть даже и не работающих в Дозорах. Не вечно же меня будет тянуть по лестнице – бесконечных лестниц не бывает. Найдется и на меня управа, тем более что москвичи – маги с опытом, многие – с вековым. А я сам толком не знаю – что умею, что нет. Дикарь я еще. Да и кто сказал, что моя сила тем же чудесным образом не иссякнет, каким появилась?
Так что не спеши, Виталик, не гони волну на берег. Лучше подумай, что плохого может принести тебе умирающая ночь. И, наверное, не тяни кота за хвост, ускорь шаг…
Я торопливо дошел до Щелковского шоссе, нырнул в подземный переход и на противоположной стороне дороги принялся голосовать.
Чем мне нравится Москва – так это тем, что даже глухой ночью, даже ранним утром стоит поднять руку – и к обочине тут же прижмется автомобиль. Это в Николаеве можно торчать полчаса, и никто даже не подумает остановиться. А здесь все решают деньги. Они всем нужны.
ВДНХ, полтинник. Стандартная такса.
Я сел в молодящийся «фольксваген» и поехал навстречу почти осязаемым неприятностям.
Уже внизу, у гостиницы, я почувствовал, что защита моего номера повреждена. Она сработала, защита, сработала как надо, и как раз в этом моя главная проблема. Ни на кого не глядя, я поднялся на шестой этаж, дошел до номера, вставил ключ в замок и на миг замер перед дверью.
Ладно. Чему быть, того не миновать.
Он лежал посреди гостиной, распростерши руки. Лицо было по-детски удивленным и обиженным, словно вместо вожделенной конфеты в фантике вдруг обнаружился злющий шершень, незамедлительно вогнавший жало в неосторожно подставленный палец.
Он нарвался на Кольцо Шааба. Несложная, но мощная магия. И, естественно, он не знал нужного слова. Он – юный детектив-неудачник, Андрюха Тюнников, пытавшийся уличить меня в убийстве девушки, Светлый из Ночного Дозора.
Будь он поопытнее – никогда не сунулся бы в закрытое Кольцом место. Я даже не стал опоясывать весь номер – только шкаф с сумкой.
И вот это мне как раз меньше всего было нужно – если смерти обычных людей Светлые рассматривали всего лишь как браконьерство, то убийство Иного – совершенно другой уровень. Это уже пахнет Трибуналом.
Но я же закрыл, закрыл свою территорию понятным для Иных образом! Мое! Не лезьте, мое! Нельзя!
Нет, полез. И – все, упокоился в сумраке… Балбес малолетний! Неужто выслужиться хотел?
Надо сознаваться. Иначе спросят так, что мало не покажется.
И я потянулся к телефону – не сотовому, обычному, который стоял на столе. Номер не замедлил услужливо вынырнуть из памяти.
– Ночной Дозор? Виталий Рогоза, Иной, Темный. У меня тут ваш сотрудник. Андрей Тюнников, если не ошибаюсь. Он мертв. Приедьте, что ли… Гостиница «Космос», номер шестьсот двенадцать.
Как ни странно, но первыми появились не Светлые. Едва на этаж ступили Иные – а их было двое, – меня словно захлестнуло чьей-то энергией. Эти двое были Темными магами, и оба были наполнены под завязку мрачной силой, представляющейся мне чем-то похожим на сумрак, только более плотный и темный. Длинный, постепенно утончающийся язык сумрака тек прямо сквозь перекрытия гостиницы куда-то прочь, к земле. И даже, по-моему, ниже. Под землю.
В дверь постучали – подчеркнуто корректно.
– Да-да! – отозвался я, не вставая из кресла. – Открыто, входите!
Они вошли. Мой знакомый из квартиры на Первомайке, Шагрон. И еще один, тоже маг, насколько я понял. Полноватый, как и Шагрон, чернявый. И сильный. Сильнее напарника. Но говорить вопреки ожиданиям стал все же Шагрон. Это, похоже, принято у всех дозорных, что главный в команде больше помалкивает – Антон тоже предпочитал слушать.
– Добрая ночь, коллега.
Я фыркнул:
– Добрая? Вы шутите, коллега.
«Коллега» я произнес нарочито тем же тоном, что и Шагрон. Но того непросто было пронять, и именно в этом заключалось его преимущество передо мной. В опыте. Я же мог полагаться только на дешевые кавалерийские наскоки вроде этого да на внезапное озарение и свою мистическую лестницу, что услужливо подставляла мне ступень за ступенью и организовывала соответствующий пинок под соответствующее место.
