назад Ульдан Третий Ронерский, превеликий любитель ежевечерне бродить по кабакам не особенно высокого пошиба в поисках доступных девочек и дублей, специально приказывал, чтобы парадные и обычные портреты имели как можно меньше сходства с оригиналом. Что его в конце концов и сгубило: фехтовальщиком он был искусным, но однажды нарвался на бретера классом выше, и тот уло-
жил короля на месте… >
Еще издали, едва они свернули в коридор, упиравшийся в дверь упомянутых покоев, Сварог увидел неспешно
прохаживавшегося неподалеку, у ряда колонн из розово- *
го мрамора, человёка в дворянском платье. И, сделав еще
несколько шагов, узнал Вингельта. Интересно. Сварог его |
не приглашал и не получал от Вингельта письма с прось- бой о встрече. Ну что ж, гость в дом — Бог в дом… о>
Когда они подошли, Вингельт не произнес ни слова, ограничился лишь поклоном (довольно учтивым, впрочем, в полном соответствии с этикетом).
— У вас ко мне дело? — спросил Сварог не без любопытства.
— Если у вашего величества нет срочных государственных дел…
— Никаких, вот счастье, — сказал Сварог. — Пойдемте.
Трое ратагайцев в комнате охраны проворно вскочили и поклонились. Кивнув им, Сварог первым вошел в Безымянную комнату (король согласно этикету никогда не пропускает вперед даму, исключая иностранных королев — но раскрывать инкогнито Яны не стоило). Уселся, спросил, как гостеприимный хозяин:
— Вино? Кофе? Что‑нибудь еще?
— Нет, благодарю вас, — сказал Вингельт. — Ничего не нужно.
Сварог присмотрелся с легким недоумением: глава Хитрых Мастеров впервые за пять или шесть визитов не хотел ничего. Обычно он хотя бы из приличия просил сока или кофе, а то и чего‑то покрепче: когда король угощает, отказываться попросту не принято, о чем Вингельт не может не знать…
И весь он какой‑то скованный, можно даже сказать, напряженный. Впервые Сварог его видел таким.
— Что‑нибудь случилось? — спросил он без особой тревоги.
— Как сказать… — протянул Вингельт.
— Говорите, как есть, — пожал плечами Сварог.
— Ваше величество, я пришел сообщить, что мы уходим.
Его слова были настолько неожиданными, что Сварог спросил недоумевающе:
— Кто это — "мы"?
— Мы все, — сказал Вингельт. — Хитрые Мастера, как нас кое‑кто называет. Собственно, я остался один, все до одного уже ушли.
— Куда? — спросил Сварог все так же недоуменно.
На губах Вингельта мелькнула легкая улыбка:
— С вашего позволения, я бы предпочел не отвечать на этот вопрос Из этого мира в другой, где нам будет уютнее, лучше, спокойнее. Решение было принято после всеобщего обсуждения, воздержавшихся или голосовавших против не нашлось.
Сварог оглянулся на Яну, она тоже выглядела крайне удивленной. Но не растерялась ничуть: уже знакомым движением указательным пальцем начертила в воздухе небольшой квадрат — и на стене появилась огромная карта Харума, на которой светилась одна — единственная алая искорка — именно там, где располагалась Латерана.
— Все так и есть, — сказала Яна. — Эта единственная искорка — наш гость. Других, и правда, на Таларе не осталось.
— Но почему вдруг? — спросил Сварог удивленно. — С какой стати? Совершенно неожиданно…
— Конечно, мы в чем‑то нарушили закон, — сказал Вингельт с явственной ноткой иронии. — Согласно букве закона, мы — ваши подданные. * и подданные нискольких других государств. Покидать страну без надлежащим образом выправленных паспорта и подорожной — несомненное нарушение закона. Впрочем, здесь открывается простор для юридической казуистики. Закон сфор
мулирован так, что касается исключительно нашего мира, — он не насмехался — просто — напросто легонько шутил. — В нем ничего не сказано о запрете без паспорта и подорожной уходить на Древние Дороги — как ни словечком не упомянуто и о них самих…
— Почему вдруг? — серьезно спросил Сварог. — Мне казалось, у нас наладились вполне нормальные отношения…
— Вам непременно хочется объясниться, ваше величество?
— А вам бы на моем месте не хотелось? — не без резкости спросил Сварог.
— Пожалуй…
— В таком случае, не соизволите ли объясниться?
— Да, я бы тоже хотела выслушать… — сказала Яна.
— Мы пришли к выводу, что так для нас будет лучше.
— Но должны же быть какие‑то серьезные причины? —
спросил Сварог. — Вы же не дети малые, чтобы вот так, с бухты — барахты… о
— Отнюдь не с бухты — барахты. Как я уже говорил, обсуждение было всеобщим, и решение приято единогласно. Причины… Серьезные причины есть. Точнее, появились в последнее время. Обсуждение началось после того, что произошло в Горроте при вашем непосредственном участии. Вернее, после того, как мы узнали, какие порядки вы там завели и к о г о посадили на трон…
— Ах, вот оно что. — … — сказал Сварог. — Вы, я догадываюсь, приняли близко к сердцу судьбу бедных, обиженных, обделенных Стахора и Эгле?
— В том числе… Я подозреваю, вы не намерены восстанавливать их на престоле?
— Ни в коем случае, — сказал Сварог.
— Я совершенно того же мнения, — сказала Яна холодно.
— Такова уж суровая реальность, Вингельт, — сказал Сварог без тени злости или враждебности. — Так уж сложились обстоятельства. Бывают ситуации, когда и речи не Идет о "восстановлении справедливости".
Мотивов я не намерен скрывать. Они лежат на поверхности. И Стахор, и Эгле категорически против существующего порядка — то есть правления ларов над жителями Земли. Если бы дело ограничилось высказанным словесно, в узком кругу, недовольством, все обстояло бы совершенно иначе. Никто не стал бы лишать их трона. Если вы думаете, что они — первые, кто придерживается такого образа мыслей, крупно ошибаетесь. У меня в подчинении две мощных спецслужбы, я прочитал массу докладов… Стахор и Эгле — не первые и даже не сотые. Немало благородных господ — а порой и коронованных особ — втихомолку придерживаются именно таких взглядов. Никак нельзя назвать это всеобщим поветрием — но и чем‑то уникальным назвать нельзя, с
Один существенный нюанс… До того всегда и везде дело ограничивалось именно что болтовней в узком кругу. В этих рамках и оставалось. Стахор и Эгле первые в другом. Они впервые попытались действовать, — он фыркнул. — Этакие благородные борцы с тиранией. На первый взгляд. Вы — человек многоопытный, немало пожили на этом свете. Должны знать: сплошь и рядом самые благородные намерения приводят к самым поганым безобразиям. Что и произошло… ну, почти произошло. Успели все предотвратить в последний момент… Именно благодаря трудам нашей благородной парочки власть над Империей едва не захватил Брашеро. А уж его диктатура, его порядки, которые он намеревался ввести, почище любой "тирании ларов". Мы ведь как‑то говорили о нем и его планах, и вы согласились, что вам это категорически не нравится…
