Поднявшись, она на всякий случай накинула халат на ночную сорочку. Потихоньку открыла дверь и осторожно, как вор, прокралась на кухню. При слабеньком свете, исходящем от часов на плите, она налила воды в чайник, поставила на огонь. Лучше, куда лучше, чем метаться и ворочаться, воскрешая старые неприличные воспоминания, решила она, открывая буфет, где стояла жестянка с чаем. Горячий успокаивающий напиток, немного работы, а потом, возможно, очень скучная книга.
И она уснет, как младенец.
Немного успокоившись, она вынула хорошенький чайничек – ей нравились мягкий зеленый фон и кисти сирени. Пока кипятишь воду, отмеряешь чай, достаешь ситечко, не думаешь о проблемах.
– Не можешь заснуть?
Она издала постыдный визг, уронила жестянку с чаем, которую, к счастью, только что закрыла, и воззрилась на Люка.
На нем были только брюки, застегнутые на молнию, но не на пуговицу, так что не ее вина, что первой ее мыслью было восхищение статями мальчика, за которого она когда-то вышла замуж.
Второй было сожаление по поводу того, что она смыла макияж.
– Не хотел тебя пугать.
Он подошел, поднял жестянку.
– А я не хотела тебя будить.
– Ты не разбудила. Я услышал шаги. Но хотел убедиться, что это ты.
Цивилизованные люди, напомнила она себе. Зрелые.
– Я не могу отключиться. И не знаю, что думать или что чувствовать, потому что убийства все множатся. И яйцо. Я не могу отделаться от мысли, что в этой находке, таком событии в мире искусства, замешана моя ближайшая подруга.
Перестань тараторить, приказала она себе. Никак не можешь говорить внятно.
Почему у нее такая маленькая кухня? Они сидят чуть ли не на головах друг у друга.
– Аш позаботится о Лайле.
– Лайла сама о себе позаботится, но да, я знаю, он попытается.
Она поспешно пригладила волосы. Представить страшно, в каком диком виде ее грива, после того как она несколько часов проворочалась в постели.
Лицо без косметики, спутанные волосы. Слава богу, что не включила верхний свет!
– Хочешь чаю? Это травяной сбор с валерианой, боярышником, ромашкой и лавандой. Очень помогает при бессоннице.
– Часто бывает бессонница?
– Не очень. В основном стресс и невозможность успокоиться.
– Следует попробовать медитацию.
– А ты медитируешь?
– Нет. Не могу отключить мозги.
Рассмеявшись, она потянулась ко второй кружке.
– Я пару раз пробовала. Но мое «омммм» превращалось в «ох, мне все же надо было купить ту сказочную сумочку, которую я видела в «Барнис». Или «может, мне следовало рекламировать того художника не так, а этак». Или «ну зачем я съела лишний бисквитик»?
– А я начинаю думать о найме новых служащих или о визитах санитарной инспекции. И о бисквитиках.
Она закрыла чайник, чтобы чай настоялся.
– Сегодня я не могла успокоиться. Убийство, Фаберже и…
– И…
– Да еще бог знает что.
– Странно, а я думал об убийстве, Фаберже – и о тебе.
Она взглянула на него, но тут же отвела глаза, однако их взгляды успели встретиться, и в животе у нее затрепетало.
– Что ж, учитывая обстоятельства…
– Я столько думал о тебе…
Он провел пальцем от ее плеча до локтя – старая привычка, она хорошо ее помнила.
– Все гадал, как ты. Что, если бы мы сделали не то, а это? Что, если бы я сказал не то, а это? Спросил бы не то, а это?
– Ага… я тоже. Хочешь меду? Я пью просто чай, но у меня есть мед, если…
– Нет, меду я не хочу. А ты когда-нибудь спрашивала себя, почему мы не смогли сохранить наш брак от разрушения? Почему оба наделали глупостей, вместо того чтобы постараться понять, как все исправить?
– Мы предпочитали злиться один на другого, ведь это куда проще, чем задуматься о себе и поискать собственную вину… Но мы были совсем еще дети, Люк!
Он взял ее руку, повернул к себе, взял другую. Обнял ее так, что их лица сблизились почти вплотную.
– Мы больше не дети.
Его руки, такие сильные, согрели ее кожу сквозь тонкий шелк халата. Он не сводил с нее глаз. И все мысли, воспоминания, чувства – хлынули через границу, именуемую обычно здравым смыслом.
– Да, – прошептала она. – Не дети.
Больше ничто ее не держало. Она упала к нему в его объятия – взять то, чего так хотела.
А позже, когда чай остывал на стойке, она, прижавшись к нему, заснула, как младенец.
15
Осознавая необходимость нагнать упущенное и не имея никакого иного занятия, Лайла сварила кофе и организовала себе временное рабочее место в обеденном уголке Аша.
И там, все в той же его рубашке, вновь с головой погрузилась в роман-фэнтези – в среднюю школу и войну оборотней. Аш вернулся спустя два часа, так что ей удалось продвинуться в повествовании.
Заслышав его шаги, она сохранила текст, подняла глаза и улыбнулась.
– Доброе утро.
– Привет. Что поделываешь?
– Пишу. Мне нужно срочно входить в график, а ты пришел как раз вовремя. Хорошее место в тексте, чтобы остановиться.
– Так почему же ты плачешь?
– О…
Она смахнула слезы.
– Я только что убила хорошего персонажа. Это нужно было сделать, но мне как-то не по себе. Я буду тосковать по нему.
– По человеку или по оборотню?
Она вытащила бумажный носовой платок из пачечки, которую всегда держала возле компьютера.
– Оборотни – это люди, если не считать трех ночей в месяц, по крайней мере, в моей истории. Но это был оборотень, и главная героиня будет вне себя от горя.
– Мои соболезнования. Хочешь еще кофе?
– Нет, спасибо. Я уже выпила две чашки. Подумала, что, если устроюсь здесь, не буду попадаться тебе под ноги, – продолжала она, когда он подставил чашку под кофемашину. – Мне нужно быть на новой работе только днем, и не хочется ехать к Джули. Не уверена, что я там найду.
– Надеюсь, у тебя все хорошо?
– А у тебя что-то не так?
– Все не так, пока не выпьешь кофе.
Он глотнул черного напитка.
– Если хочешь, я могу приготовить яичницу.
Она взглянула на него: волосы растрепаны, щетина снова вылезла. Вокруг глаз морщинки.
– Яичница – одно из немногих блюд, которые я готовлю действительно хорошо. Меняю это на место, где можно было бы переждать до двух.
