– После чего проникает ко мне, осматривается.
– Но ты не приносил сюда ни яйцо, ни документы. Она может гадать, почему ты вошел в банк. Но судя по всему, ты вышел с тем же, с чем и вошел. Весьма вероятно, что она по-прежнему считает, что ты или мы в этом замешаны. Но следующая остановка – Винни.
– И если она видела, как он заходил сюда, это только укрепило ее подозрения.
– Да, но она бы так или иначе его достала. Вещь Фаберже, которую она взяла, заставляет меня думать, что она спрашивала о яйцах Фаберже, просто чтобы понять, что именно он знает. Не думаешь, что она так и сделала?
– Если бы я притворялся богатым клиентом – да. Я бы спросил о Фаберже.
– Логично, – подтвердила Лайла. – Она приводит бандита, который опять заходит слишком далеко. Но на этот раз избавляется от него.
Он выпил пива и стал заинтересованно наблюдать, как Лайла вынимает шпильки из волос.
– Вспыльчивость или жестокость?
– Может, и то, и другое. Он бандит, она – хищница.
Поскольку он думал то же самое, то опять был заинтригован. Сделал глоток, на этот раз медленный.
– Почему ты так считаешь?
– Сужу по тому, как она разыгрывала перед Винни богатую покупательницу, гуляла по магазину, выбирала вещи.
В ее платье не было карманов, поэтому она сложила шпильки на стойку, пригладила волосы, покрутила шеей.
– Она знала, что случится с ним, может быть, не то, как все случилось на деле, но они все равно убили бы его, даже если бы он отдал им яйцо. Она паучиха. И наслаждалась, сплетая паутину вокруг Винни. Сам видишь.
– С этим трудно спорить. Твоя теория почти незыблема. Только одно «но».
– Какое?
– Прекрасная паучиха – не клиент. Яйцо не для нее.
– Но она идеально вписывается…
– Тогда кому она звонила?
– Прости, что?
– Кому она звонила, когда оставила садиста-бандита наедине с Винни? Она не пожалела времени на разговор. Кому она звонила в перерыве между попытками выбить информацию из беззащитного человека?
– О, я и забыла.
Размышляя, она подняла волосы с плеч и шеи. Явно непреднамеренный жест: он прекрасно распознавал преднамеренные жесты. Но она подняла волосы и позволила им снова упасть. Освободила из узла, в который скрутила, и ему почему-то было хорошо.
Потому что непреднамеренный жест отозвался прямо в его чреслах.
– Может быть, она звонила своему бойфренду? – предположила Лайла. – Или матери… или женщине, которая кормит ее кошку, когда хозяйки нет в городе… Нет, черт возьми! Своему боссу.
– Вот!
– Она не клиент.
Вдохновленная идеей, она жестикулировала бутылкой, хотя едва притронулась к пиву.
– Она работает на кого-то. Того, кто может позволить себе купить яйцо, хотя она пыталась украсть его у Оливера. И при этом наверняка пыталась убедить его, что яйцо для нее. Но если ты можешь позволить себе купить яйцо, вовсе ни к чему бегать по всему Нью-Йорку, вламываться в квартиры, избивать людей. Ты нанимаешь кого-то для грязной работы. Черт, до этого я не додумалась. Но вместе мы родили прекрасную теорию.
– Мне совершенно ясно, что босс не возражает платить за убийство. Ты, может быть, и права, что Сейдж была связью между клиентом или его паучихой и Оливером. Важно понять, как и кто.
– Аш.
Лайла поставила бутылку: он вычислил, что она сделала три крошечных глоточка.
– Хочешь что-нибудь кроме пива? Может, вина?
– Нет, все нормально. Аш, трое людей – и это только те, о ком мы знаем, – мертвы из-за этого яйца. Яйцо у тебя.
– Верно.
– Ты мог бы отдать его полиции или кому угодно. Оповестить об этом всех. Давать интервью, появляться на телевидении, в газетах, журналах. Подумать только, отдал редкое бесценное сокровище властям на хранение.
– С чего это я должен его отдавать?
– Потому что тогда у них не будет причин тебя убивать, а я действительно не хочу, чтобы они пытались тебя убить.
– У них не было причин убивать Винни.
– Он видел их.
– Лайла, вспомни о логике. Они – или она – знали, что их лица будут на камерах наблюдения. Ей все равно. Они убили Сейдж, Оливера и Винни, потому что это их профессия. Как только я отдам яйцо, меня можно списать. Но сейчас они не уверены, у меня оно или нет. Я могу быть полезен им.
Она снова сделала крохотный глоточек пива.
– Неприятно думать, что ты прав. Почему ты не сказал это полицейским?
– Потому что они были бы чертовски паршивыми детективами, если бы не сообразили это сами. А паршивым детективам нет никакого смысла рассказывать что-то.
– Я не считаю их паршивыми.
– Хорошим детективам тоже нет смысла ничего рассказывать.
Он открыл винный кулер, выбрал бутылку «шираза».
– Не открывай это только ради меня.
– Мне нужно, чтобы ты позировала для меня. Не меньше часа. И если влить в тебя бокал вина, лучше расслабишься. Так что это и для меня тоже.
– Аш, я не думаю, что это подходящее время.
– Тебе не следовало распускать волосы.
– Что? Почему?
– Когда в следующий раз сделаешь это, обрати больше внимания на себя, – посоветовал он. – Твои волосы отвлекают меня от действительности.
Он вынул пробку из бутылки.
– Теперь пусть подышит, пока ты переоденешься. Костюм в гардеробной в моей мастерской. А я пока позвоню.
– Учитывая случившееся, не уверена, что сегодня смогу позировать. А следующие несколько дней я буду на другом конце города. Так что…
– Неужели ты позволишь моему отцу запугать тебя?
Он склонил голову, когда увидел, что она от удивления замолчала.
– Мы поговорим об этом. Но я должен позвонить. Иди переоденься.
Она вдохнула. Выдохнула.
– Примерь. Мне нужно позвонить, – уговаривал он. – Лайла, ты переоденешься и посидишь для меня часок? Я буду очень благодарен.
– Ну хорошо.
Он слегка улыбнулся в ответ на ее холодный пристальный взгляд и приподнял ее подбородок.
И поцеловал, медленно и крепко, достаточно крепко, чтобы в ее горле родилось блаженное мурлыканье.
– Я буду очень благодарен, – повторил он.
– Ладно, и я выпью вина, когда ты поднимешься наверх.
Так он знал, почему она уехала! Возможно, это к лучшему. И может быть, она еще решит не позировать ему, но не потому, что ее запугали.
Потому что она разозлилась. И в самом деле, какой смысл заводить интрижку, поскольку дело обстоит так: его отец взбесил тебя, а ты взбесила его отца?
