– Наш наниматель назначил меня главной, – холодно напомнила она. – И решения принимаю я. Свяжусь с тобой, если и когда понадобишься.
Она долго и тщательно изучала себя в зеркале. Яркий узор платья консервативного покроя, леденечно-розовые босоножки на каблуках, рыжеватая сумка, неброские украшения ничего не говорили о характере самой женщины.
На первый взгляд все было, как она хотела. Богатая, замужняя, следующая традициям азиатка.
Она в последний раз проверила содержимое сумки. Бумажник, визитница, мобильник, косметичка, складной нож, две пары наручников и девятимиллиметровый «зиг-зауэр».
Она ушла не оглянувшись. Иван сделает все, что она скажет, иначе она просто его убьет. И оба это знали.
Он не знал одного: что она все равно намерена его убить. Покорность только отодвинет неизбежное.
Винни помогали держаться работа, клиенты, помощь служащим. Сердце и ум разрывались между скорбью по искренне любимому племяннику и волнению из-за найденного сокровища.
Он послал копии документов старому другу, который мог их перевести. И хотел сообщить об этом Ашу эсэмэской, но решил, что не стоит. Завтра они увидятся на похоронах. Лучше говорить о находке исключительно с глазу на глаз.
Он не хотел рассказывать все жене. Как только они узнают больше, он расскажет, но все равно лучше не распространяться. Не стоит омрачать и без того мрачное событие. Что бы ни сделал Оливер, он заслуживает погребальной церемонии, где те, кто его любил, могут скорбеть без дополнительной тяжести на сердце.
Поэтому Винни нес эту тяжесть в одиночку. Последние две ночи он почти не спал. А когда бодрствовал, все больше расстраивался.
Он любил мальчика своей сестры. Видел его возможности. Но не был слеп к его недостаткам. И понимал, что стремление Оливера к легким деньгам, к быстрой наживе довело его до гибели.
И ради чего? Ради чего?
Обнаружение потерянного яйца могло бы высоко поднять его репутацию. Принесло бы ему восторженные похвалы – и деньги. Но Винни опасался, что племянник хотел больше. Еще больше. И в результате не получил ничего.
– Мистер Ви, я хотела бы, чтобы вы пошли домой.
Винни взглянул на Дженис, покачал головой. Она работала на него пятнадцать лет, но неизменно называла его «мистер Ви».
– Это помогает мне отвлечься. И, по правде говоря, моей сестре лучше с Энджи, чем со мной. Поэтому я приеду завтра. Дам ей время побыть с Энджи. Дома я только мешаю.
– Если передумаете, мы с Луи закроем магазин. А вам стоило бы побыть с семьей.
– Я подумаю об этом. Но пока… поговорю с этой хорошенькой молодой леди, – объявил он, завидев Джей. – Она уж точно отвлечет меня от моих бед.
– Ох уж вы, – хихикнула Дженис, потому что он этого хотел, но с тревогой наблюдала, как он пересекает магазин. Бедняга скорбит и должен дать себе время опомниться.
– Добрый день. Что показать вам сегодня?
– Так много чудесных вещей!
Джей позволила себе акцент, который всегда тщательно скрывала.
– Я увидела эту вещь, когда проходила мимо. Но тут очень много всего!
– На чем остановился ваш взгляд?
– Мой взгляд?
Она засмеялась, коснулась пальцем уголка глаза.
– У вас превосходный глаз. Это бюро времен Людовика Четырнадцатого. Прекрасное маркетри.
– Можно потрогать?
– Конечно.
Она провела кончиками пальцев поверху.
– Прелестно. Старое, верно?
– Конец семнадцатого века.
– Мой муж… он хочет старину для нью-йоркской квартиры. Я должна найти то, что мне нравится, и то, что понравится ему. Понимаете? Простите мой английский, он не слишком хорош.
– Ваш английский очень хорош и весьма очарователен.
Джей кокетливо похлопала ресницами.
– Вы так добры. Думаю, ему это понравится. Я бы… о, и это!
– Это тоже Людовик Четырнадцатый. Комод буль, с маркетри из меди и черепахового панциря. Как видите, прекрасно сохранилось.
– Да, выглядит новым. Но старое. Именно этого хочет мой муж. Но я не должна выбирать одно и то же. Понимаете? Они должны…
– Дополнять друг друга.
– Да. Они дополняют друг друга?
Винни взглянул на бюро, привлекшее ее взгляд, и улыбнулся.
– Очень.
– А это! В квартире есть небольшая библиотека, и смотрите, этот столик выглядит так, будто на нем книги. Но это ящик. Мне очень нравится.
– Это тюльпановое дерево, – начал Винни.
– Тюльпановое дерево. Как красиво. Мне очень нравится. И эта лампа. Лампа… чтобы видеть ее на… комоде, я правильно произнесла слово «комод»?
– У вас исключительный вкус, миссис…
– Миссис Касл. Я миссис Касл, и очень рада с вами познакомиться.
– Винсент Тартелли.
– Мистер Тартелли.
Она поклонилась и протянула ему руку.
– Вы помогите мне, пожалуйста, выбрать мебель для нашей квартиры. Так много прелестных вещей, – повторила она с мечтательным видом. – Мой муж приедет. Я не могу покупать без его одобрения. Но знаю, что он захочет почти все. Это возможно?
– Конечно.
– Тогда я выберу и позвоню ему. Он будет так доволен!
С ним легко завести беседу!
Они расхаживали по магазину, и он показывал ей мебель, а она восторженно восклицала или немного путалась в английском.
Джей нашла и отметила все видеокамеры наблюдения, пока они обходили оба этажа магазина. Она постепенно подводила его к предметам искусства и коллекционирования.
– Я бы хотела купить подарок матери. От меня. Она любит красивые вещи. Что в этой шкатулке? Она из нефрита?
– Да. Изысканная нефритовая бонбоньерка. Резьба в китайском стиле.
– Мама полюбит ее, – заметила Джей, когда Винни открыл витрину и поставил коробочку на бархатную подушку.
– Она старая?
– Конец девятнадцатого века, Фаберже.
– Француз?
– Нет, русский.
– Да-да-да. Я это знаю. Русский, не француз. Он делает знаменитые яйца.
Она взглянула в глаза Винни и позволила своей улыбке померкнуть.
– Я сказала что-то не так?
– Нет-нет, вовсе нет. Вначале Фаберже изготавливал пасхальные яйца для царя, его жены и детей.
– Это так очаровательно. Яйцо к Пасхе. У вас есть эти шедевры Фаберже?
– Я… – Он чуть замялся, словно хотел скрыть внезапно проявивший себя болевой синдром. – Есть несколько копий, – продолжил он уже гладко, не останавливаясь, – и одно яйцо, выполненное в начале двадцатого века. Но большинство императорских яиц и тех, что были созданы в ту эпоху, находятся в личных коллекциях и музеях.
