Господи, Господи, да вообще зачем мне сдались эти духи! Если бы я их не любила — Андрей не прислал бы мне подарочный сертификат — я бы не оказалась в мастерской Стаса. Блин, как бы замечательно все было при таком раскладе! Дочь рядом, в доме никто не шарится, никаких трупов, никаких расследований…
— Это «Хонор» от фирмы «Амуаж». Духи выпускают в Омане. Они чем-то похожи на дешевую туалетную воду «Кобра», которую покупали в годы перестройки те, кто не мог себе позволить диоровский «Пуазон». Вы меня моложе, можете ее и не помнить. — Полина расположилась в кожаном кресле и махнула рукой на соседнее: — Присаживайтесь.
— Помню я «Кобру», хотя у меня ее никогда не было. Ей тогда действительно многие пользовались. — Опустившись в удобное кресло, я огляделась по сторонам. Количество парфюма впечатляло. Пожалуй, я даже не уверена, что тут меньше флаконов, чем в магазине Сергея Давыдова. — Я когда в ваш кабинет вошла — меня как машиной времени в те годы закинуло.
Она кивнула:
— Вот и меня закинуло… Тогда мне было восемнадцать. У нас с мужем не было ничего — ни денег, ни квартиры. Снимали комнатку у бабки. Пачку пельменей на три дня растягивали. Муж на день рождения «Кобру» подарил — она казалась мне такой изысканной. В те годы я была очень сильной. Я ничего не боялась. Я четко знала, что у меня все получится, что я все смогу… Когда муж разбогател, все изменилось. Он дарил мне дорогие подарки, потому что жены бизнесменов такого уровня должны выглядеть определенным образом. У меня были бриллианты, шикарные машины. Но «Хонор» я купила себе сама. Мужу больше и в голову не приходило выбирать мне духи. Я их купила, поставила на столик, но не пользовалась. Просто это была память о том времени, когда, как говорится, трава казалась зеленее. После развода муж забрал все — драгоценности, шубы, даже мои платья и белье! Ему хотелось просто растоптать меня, унизить. Наверное, подсознательно он понимал, что поступает гнусно, бросая семью ради молоденькой девочки. Но признать то, что он такой гад, муж не мог. И отрывался на мне. Хотя я была очень хорошей женой. Да, в последние годы я поправилась. Когда муж неделями не ночует дома, очень тяжело не заедать печаль тортом с сырокопченой колбасой вприкуску. Но решить эту проблему было бы просто. В конце концов, это же не смертельное заболевание, не паралич! Кстати, по мне так и паралич — настоящей любви не помеха! А тут — талия округлилась, ерунда, мелочи. Только мужу и мой внешний вид, и я сама были безразличны… Бывший сказал своему водителю привезти нас с детьми в «двушку» на окраине, где жила моя мама. Мне очень хотелось плакать. Чтобы не разрыдаться, стала разбирать вещи, нашла «Хонор», брызнула на запястье. И вдруг поняла, что это я сделала мужа тем, кем он стал. Я писала за него курсовые, пока он варил джинсы, зарабатывая первые деньги. Я рискнула, выгодно продала квартиру покойной бабушки — а он купил крупную партию компьютеров. Я забирала его пьяным из ресторанов, я лечила его язву, я поддерживала его в моменты неуверенности… Вдохнув парфюм, я вдруг увидела ту сильную девочку, которая всю себя отдала эгоистичному мужчине, не получив ничего взамен. И я поняла, что не буду сидеть, плакать и жаловаться на судьбу. Как говорится, в сорок лет жизнь только начинается. Жизнь у меня будет чудесной. Я об этом позабочусь. Лучше поздно, чем никогда. Я пообещала себе, что сделаю замечательную карьеру, обеспечу себе и своим детям прекрасную интересную безбедную жизнь. У меня все получилось благодаря этим духам. Они очень быстро позволили мне собраться, увидеть цель. И помогли идти к ней.
— Это ваш любимый аромат? — осторожно поинтересовалась я, убирая подальше руку с парфюмом. Мне уже стало понятно, что в тонком белоцветочном букете скрывается сливочная тубероза, на которую мой организм часто реагирует повышением давления. — А сколько всего флаконов в вашей коллекции?
— «Хонор», да, любимый. Когда я последний раз пересчитывала парфюмы, выходило что-то около шестисот. Но потом я много чего еще покупала. Я не считаю ароматы постоянно. Просто когда в шкафах заканчивается место — я заказываю новые. Мне нравятся ароматы, это расширяет мои представления о жизни. Но пользуюсь я всегда только «Хонором». Без него я чувствую себя голой. Помню, к другим парфюмам при длительном использовании мои обонятельные рецепторы адаптировались, и я переставала их слышать. Но каждый нюанс в раскрытии «Хонора» я до сих пор могу отследить.
— А Орехов мне не говорил, что у вас коллекция.
Полина скептически усмехнулась:
— Если бы он спросил — я бы ему рассказала. Если честно, я пересекалась с ним два раза — когда он обсуждал со мной заказ и когда его привозил. Стас не показался мне интересным собеседником. Он производит впечатление самовлюбленного павлина, говорит только о себе. Ну просто копия моего бывшего. Творит что хочет; идет к своей цели любыми путями. Знаю я эту породу, изучила.
А она проницательная, эта Полина. Быстро разбирается в людях — в отличие от меня. Ладно, зайдем с другой стороны.
— А Орехов показывал вам старинный флакон с духами «Красная Москва»? Вы их нюхали?
Полина кивнула:
— Флакон любопытный. Это просто произведение искусства, ему место — в музее! Сам аромат мне не понравился, показался очень резким, с «животинкой». Ну, наверное, духи и правда старинные, химических компонентов тогда еще не было. Вообще старинными ароматами я не интересуюсь, у меня нет ни одного винтажного флакона. Мне не интересны чужие древние сундуки. Я готова потратить кучу денег на современный парфюм нишевой марки в лимитированном издании. Возможно, я куплю герленовские духи, выпущенные специально для коллекционеров маленькой партией; золотой флакончик стоит ни много ни мало семнадцать тысяч евро. Вещь недешевая, поэтому думаю: оно мне надо или переживу. Но мне жалко платить за винтажный парфюм сумму, даже в десять раз меньшую. Для меня духи — это вещь личная, интимная. Мне противно нюхать то, что принадлежало другим людям. Я понимала, что Орехов оказывает мне услугу, давая возможность познакомиться с редким ароматом. Но меня, если честно, во время этого дела чуть не стошнило…
* * *
— Ты не замерз?
Снап весело улыбнулся и вильнул хвостом, давая понять, что в его роскошной рыжей шубе можно сидеть в машине на легком морозе сколько угодно.
— Мне понравилась Полина, — сообщила я собаке, заводя двигатель. — Я думаю, ей этот старинный флакон с духами просто совершенно не нужен. А еще она, как выяснилось, никогда не носит обувь на каблуках. У нее травма ноги, она чуть прихрамывает. Операцию ей надо делать, а она все откладывает, работу работает. А та дамочка на видео, обшарившая мой дом, очень ловко двигалась на шпильках.
Снапик понимающе шевельнул бровями.
— Сейчас мы едем в торговый центр, к Елене Соколовой. Она там шопингует и согласилась поговорить со мной недолго. Машину придется оставить на паркинге, на улицах рядом с центром припарковаться нереально. Снапи, я дико боюсь паркингов! Вроде клаустрофобии нет, но на узком серпантине голова кружится. На тебя вся надежда!
Пес грустно вздохнул. Врать он не умеет, человеческую речь понимает. Наверное, сие звуковое сопровождение означает, что рассчитывать на поддержку Снапуни не стоит.
