– Это кажется мне очень странным, walaalo, – проговорил Аваале. – Как сон. Словно до того, как ты появился, я бодрствовал, а теперь сплю.
Я подумал о женщине, стоящей на кухне, и о высоком стакане молока, и запахе теплых яблок.
– Я знаю, – сказал я.
В какой-то момент они поменялись местами; я это проспал. Мне снилось, что я мальчик, умерший от холеры, и нассесалар отнесли мое спеленутое тело к внутренней стене круга и уложили его, обратив мое открытое лицо к безоблачному небу. Моя душа попалась в ловушку нечистой плоти; она не витала вокруг, как должна была. Она билась в ловушке, и я видел, как вороны и белые стервятники приземляются рядом со мной на уступ, и смотрел, как их острые клювы заполнили поле моего застывшего зрения, когда они склонили головы, чтобы выклевать мне глаза.
Перед рассветом меня вдруг разбудил испуганный крик. Тень бросилась мимо меня к открытому дверному проему: монстролог. Встревоженный, я вскочил и побежал за ним. Аваале был в нескольких футах от здания, стоя у костерка, что он без особенных усилий развел из кусков плавника, разбросанных по берегу. При приближении доктора он обернулся со вскинутой винтовкой, но затем нерешительно отступил, когда монстролог набросился на огонь, затаптывая горящие угольки и втирая их в песок.
– Никакого света, понимаешь? – рыкнул он в изумленное лицо возвышавшегося над ним человека. – Ты приманишь к нам их всех, до последнего вонючки.
– Я понял, дхактар, – ответил Аваале, вскинув руку. Возможно, он начал думать, что составил компанию сумасшедшему.
– Ты видел только последние стадии заражения, – сказал монстролог. – Они очень сильные, очень быстрые и вне себя от голода до того, как слягут и умрут. Спроси Уилла Генри, если мне не веришь.
Монстролог топтал тлеющие угли, пока последний красный огонек не почернел, а затем приказал мне возвращаться в дом.
– Я останусь тут с Аваале, – сказал он. – На случай, если у него возникнет искушение наделать еще каких-нибудь глупостей.
Таких примерно, как сопровождать монстролога в охоте на Отца Чудовищ, подумал я.
С первыми лучами солнца мы выступили, направляясь прямо на восходящее светило, и наши тени, длинные и узкие, тянулись за нами по каменистой почве. По правую руку от нас суша плавно спускалась к морю. По левую – отвесные утесы вздымались более чем на тысячу футов
[146]
в высоту, их морщинистые лица были непроницаемы в свете раннего солнца. Ветер шипел и посвистывал над нашими головами, мчась через высокогорные равнины и за иззубренный край плато. Внизу ветра не было, лишь его звук, и звук этот не умолкал. Он реял фоном, как голоса невидимого хора.
Около десяти утра мы набрели на глубокий разлом в поверхности скалы, что за века выточили муссонные ливневые паводки. Камни в теснине влажно блистали, и вода, стремившаяся в свою колыбель – в море, все еще бежала тонкой струйкой как раз поперек нашей дороги. По обе стороны русла за скалу цеплялись странные бледные растения, с луковицеобразными стволами и тощими ветками, увенчанными гирляндами темно-зеленых, будто навощенных, листьев. Монстролог показал мне на них и сообщил:
– Они больше нигде в мире не растут, Уилл Генри, равно как и многие другие виды на Сокотре. Вот почему остров и называют Галапагосами Востока.
– Так прямо и называют? – вполголоса пробормотал Аваале.
Монстролог либо не расслышал его, либо предпочел не обращать на него внимания. Он указал на извилистую тропку, уходившую в утесы:
– Что скажете, джентльмены? Следует нам разговеться, прежде чем попытаться совершить восхождение?
За завтраком, состоявшим из копченой говядины и галет, Уортроп взял палку и нарисовал на песке карту острова.
– Мы вот тут, на полпути между Гишубом и Стерохом. Вот тут выше – Хадейбо, примерно в тридцати милях к северо-западу от нас.
– Тридцать миль? – переспросил Аваале. – Могло быть и хуже.
– Тридцать миль по прямой, – сказал доктор. – Между нами и Хадейбо – горы Хагьера, в это время года почти непроходимые – паводки, высокогорные ветра, оползни… Нет, сперва нам надо на север, обойти горы, и затем повернуть к западу на Хадейбо.
– Выходит, это там ваш монстр, в Хадейбо? – спросил Аваале.
Доктор покачал головой:
– Понятия не имею. Впрочем, оттуда логичней всего начать поиски. Хадейбо – самое крупное поселение на острове. Если хочешь найти тигра, сперва найди антилопу.
Мы пешком поднялись на плато. Склон был крутой и влажный, и я несколько раз поскользнулся. Всякий раз Аваале хватал меня за ближайшую к нему часть – будь то запястье или сорочка на спине, – хихикая над моей неуклюжестью.
– Может, мне стоит понести тебя на плечах, как пастух ягненка, walaalo, – поддразнил он меня.
– Может, если бы вы с Уиллом Генри меньше болтали и больше сосредоточились на насущных задачах, мы бы шли быстрее, – огрызнулся монстролог. С каждой минуты неприятный огонь в его глазах разгорался все ярче и холоднее. Он задержался лишь раз, на полпути, когда порыв ветра ударил вниз, в теснину. Он поднял голову и позволил ветру омывать его лицо – глаза закрыты, руки широко раскинуты для равновесия. Ветер угас до робкого дуновения, и он вновь принялся карабкаться, еще быстрее, словно почуяв в ветре что-то обнадеживающее.
Но на вершине, где передо мной распростерлось огромное сердце Сокотры, я нашел мало обнадеживающего. Центральное плато представляло собой плоский, практически совершенно ровный пейзаж, крест-накрест иссеченный линиями кустарника и рощицами зеленеющих деревьев, что походили на вывернутые наизнанку гигантские зонтики. Их обнаженные переплетенные ветви сперва напомнили мне о корзинках из ивовых прутьев, но затем я решил – нет, они больше похожи на замысловатое прядение гнездовища магнификума. Два дерева цеплялись за камни над руслом реки, и мы немного передохнули в их скудной тени. День сделался жарким, хотя все еще дул сухой ветер.
– Аваале, – сказал доктор. – Одолжи мне ненадолго свой нож. Хочу показать кое-что Уиллу Генри.
Уортроп вогнал лезвие в ствол дерева и прорезал тот вниз, сделав шестидюймовую засечку. Из раны дерева засочилась густая, ярко-красная смола.
Аваале тихо застонал:
– Кровоточащие деревья? И как я не догадался?
– Это «драконья кровь», Уилл Генри, – сказал доктор, – от которой происходит одно из названий Сокотры. В древности она очень ценилась. Говорят, Клеопатра красила ею губы. Конкретно этот вид, как и тот, что ты видел раньше, нигде больше на Земле не растет.
– Оно не похоже ни на одно дерево, что я когда-либо видел, – сообщил Аваале, тщательно обтирая клинок о штаны. – Но на этом острове полно вещей, которых я никогда не видел, а я много, много чего повидал.
Уортроп указал направо:
– Горы Хагьера. А по другую их сторону Хадейбо.
