– Лучше! Я завязал его в ткань, упаковал, сел в машину, заехал на мост Альма и – плюх! – утопил пресс-папье в Сене.
Миа больше не смогла сдержаться и расхохоталась.
– Умоляю, не меняйтесь! – простонала она, утирая глаза. – Я вас обожаю!
Пол недоуменно покосился на нее и пошел дальше.
– У вас просто мания надо мной издеваться.
– Клянусь, никакой мании… Итак, вашим неприятностям пришел конец, стоило утопить пресс-папье?
– Представьте, да! Все пришло в норму.
Миа, продолжая смеяться, повисла на руке Пола, когда он ускорил шаг.
На пути им попался книжный магазин, специализирующийся на старинных рукописях. Главное место в витрине занимали письмо Виктора Гюго и стихотворение Рембо, написанное на тетрадном листке.
Миа остановилась как вкопанная.
– Стихотворение или проза не могут принести несчастья?
– Наверное, нет, – согласился Пол.
Она толкнула дверь магазина.
– Как чудесно держать в руках письмо знаменитого писателя! Это почти то же самое, что вызвать его на откровенность, войти к нему в доверие. Лет через сто такие же люди, как мы, будут восторгаться, натыкаясь на ваши письма переводчице. Она станет вашей женой, и эти письма окажутся началом драгоценной переписки.
– Я не знаменитый писатель и никогда им не стану.
– Я не разделяю вашего пессимизма.
– Вы прочли один из моих романов?
– Целых два. Я плакала над письмами матери в первом.
– Честно?
– Не стану же я здесь плеваться в доказательство своей искренности! Это было бы верхом неприличия. Придется вам поверить мне на слово.
– Простите, что заставил вас плакать.
– Незаметно, чтобы вам было совестно! Я впервые за сегодняшний день вижу вашу улыбку.
– Признаться, я доволен, но не тем, что вы плакали… Хотя, честно говоря, этим тоже. Такое событие следует отпраздновать. Приглашаю вас в кондитерскую «Ладюре». Это в двух шагах отсюда. Если вам еще не доводилось пробовать их печенье макарон, то вам неведомо абсолютное наслаждение. Хотя, может быть, я ошибаюсь, вы ведь шеф-повар.
– Хорошо, но после этого мне придется вернуться в ресторан: моя кухня не доставит посетителям наслаждения, если я не встану к плите.
Они сели за угловой столик и заказали горячий шоколад для Миа и кофе для Пола, а также ассорти из печенья макарон. Официантка, собирая для них поднос, не сводила с них глаз; Пол и Миа услышали, как она, поедая их глазами, шушукается с коллегой.
Проклятье, она меня узнала! Где тут туалет? Нет, не туда, в мое отсутствие она может с ним заговорить. Если она кому-нибудь расскажет, что видела меня здесь с мужчиной, Крестон меня убьет. Единственный выход – настаивать, причем убедительно, что она обозналась…
Официантка вскоре вернулась и, ставя на столик чашки, проговорила робким голосом:
– Извините, но вы ужасно похожи на…
– Ни на кого я не похож! – возмутился Пол. – Я – никто!
Молодая женщина еще раз извинилась и, пристыженная, отошла.
Побагровевшая Миа поспешно надела темные очки и обернулась к Полу.
– К сожалению, время от времени со мной случается что-то в этом роде, – сказал тот.
– Понимаю, – ответила Миа, стараясь унять сердцебиение. – Ваша известность перевалила за городскую черту Сеула.
– Возможно, она стала проникать в этот квартал, но дальше – ни-ни. Мне случается часами торчать в большом торговом центре, и меня не узнают ни в одном книжном магазине, что только к лучшему. Она, наверное, читала что-то из моей писанины, напрасно я так отреагировал, это от смущения, я вас не предупреждал, что я скромник?
– Твое эго только что спасло мне жизнь! Ничего страшного! В следующий раз преподнесите ей свою книгу с автографом, то-то она обрадуется!
– Замечательная идея!
– Вернемся к вашей певице. Как развивается ее история?
– Критик провожает ее до дома, не раскрывая своих подозрений. Он представляется, выдает себя за сочинителя, уверяет ее, что она похожа на одну из героинь его романа. Кажется, он начинает испытывать волнующие чувства.
– А она?
– Еще не знаю, пока рано об этом судить. Она скрывает от него, что давно положила на него глаз, ей страшно, но в то же время теперь ей не так одиноко.
– Какое она примет решение?
– Думаю, сбежать, чтобы сохранить свою тайну. Она не может быть с ним искренней, но и врать о том, кто она, тоже не может. Я подумываю о том, чтобы ввести в сюжет ее бывшего импресарио. Что скажете?
– Не знаю, прежде чем советовать, я должна прочесть.
– Не хотите ли заглянуть в первые главы?
– Если вы не против, я была бы просто счастлива!
– Я еще никому не давал читать свои незаконченные рукописи, не считая Кионг. Но ваше мнение может оказаться очень полезным.
– Отлично, когда вы будете готовы, я стану вашей первой читательницей. Обещаю, я буду с вами совершенно откровенной.
– А я, со своей стороны, не прочь полакомиться как-нибудь вечером вашей стряпней.
– Вот этого не надо! Когда у шеф-повара запарка, лучше к нему не приближаться. Возня, пот… Не сердитесь, но я против.
– Понимаю, – согласился Пол.
Они расстались у станции метро «Сен-Жермен-де-Прэ». Пол прошел вдоль здания своего издательства и, как ему показалось, увидел в окне кабинета Кристонели. Он прошел мимо и вернулся домой.
Вечер он посвятил своей рукописи, напрягая воображение, чтобы представить судьбу бывшей певицы. Чем дальше он продвигался в этой истории, тем сильнее героиня смахивала на Миа: она говорила ее языком, двигалась, как она, отвечала вопросом на вопрос, смущенно улыбалась, когда волновалась, хохотала до слез, приобрела привычку смотреть отсутствующим взглядом, совсем как Миа, позаимствовала ее скромное изящество. Пол лег спать только на рассвете.
* * *
Его разбудил уже в разгар дня звонок издателя. Кристонели ждал его в своем кабинете. По пути Пол купил круассан, съел его за рулем своего «сааба» и прибыл с опозданием всего на полчаса.
Кристонели встретил его с распростертыми объятиями: за этим крылся какой-то подвох.
– У меня две хорошие новости! – воскликнул издатель. – Обе сногсбивательные.
– Начните с плохой.
Кристонели окинул его удивленным взглядом.
– Я получил письмо от корейцев. Вы приглашены в редакцию вечерней газеты, там вас будут снимать для литературной телепрограммы.
– Теперь давайте хорошую новость.
